руководству управления и проводившим расследование конгрессменам много подробностей о своей предательской деятельности. В конце концов было установлено, что на его совести гибель шестнадцати американских агентов в бывшем Советском Союзе и еще многих в Восточной Европе.
Количество переданной в Москву технической информации было ошеломляющим; воздействие на моральное состояние и репутацию управления — катастрофическим.
Руководство ЦРУ и члены следственной комиссии конгресса допрашивали Бакстера шесть месяцев. И в конце концов сочли, что узнали все. Однако, слушая ведущего, Холленд поняла, что главное Бакстер каким-то образом утаил.
'Доказательства являются убедительными и неопровержимыми, — говорил ведущий. — Из материалов, доставленных на студию сегодня утром, следует, что Джеймс Бакстер действовал не в одиночку, как сам упорно заявлял и в чем убедил следователей.
На всем протяжении своей предательской деятельности Бакстер пользовался поддержкой сильного союзника — Хьюберта Болдуина, старшего сенатора от штата Теннесси'.
Холленд побледнела, вспомнив пожилого сенатора, которого видела в Дубках. Бросила быстрый взгляд на Джонсона, но не увидела никакой реакции.
'Из документов явствует, что Болдуин знал о связях Бакстера с разведслужбами бывшего Советского Союза, — продолжал ведущий, — и что по крайней мере дважды являлся посредником при передаче похищенных Бакстером сведений его советскому хозяину.
Знал ли сенатор, что его используют таким образом, получал ли деньги от Бакстера или кого-то еще, предстоит выяснить.
Однако мы уже знаем, что сенатор Болдуин использовал свое огромное влияние, дабы не допустить никаких расследований, которые могли бы привести к разоблачению Бакстера. Политический обозреватель Майк Прескотт утверждает, что Болдуин мог покрывать Бакстера в течение пяти лет'.
«Майк, можешь сообщить нам свои последние сведения?»
Холленд приглушила носовой голос обозревателя и с нетерпением ждала, когда Джонсон закончит говорить по телефону.
— Много там еще? — негромко спросила она, когда тот повернулся к ней.
— Информации на студии в избытке. Ее передают обрывками лишь потому, что материал очень свежий. Кое-что нуждается в уточнении.
— С Болдуином кто-нибудь говорил?
— Насколько мне известно — нет. Теннессийское время на час отстает от нашего. Он может пока ничего не знать.
— Верите вы этим сведениям?
— Еще бы.
Холленд глубоко вздохнула:
— Видели вы хотя бы часть материалов?
— Нет. Но, думаю, ты можешь догадаться, откуда они.
Холленд поглядела на проносящиеся мимо голые деревья, на черные холмы парка, с которых недавно сошел снег.
— Зачем мы едем к Зентнер?
В ответе Джонсона не прозвучало ни жалости, ни горечи.
— Потому что она поможет посадить Крофта в тюрьму на двадцать пять лет или пожизненно.
Брайент свернул у посольства Таиланда и повел фургон вверх по густо обсаженной деревьями дороге. Дом Зентнер, просторный кирпичный особняк в тюдоровском стиле, Холленд уже видела на фотографии в воскресном журнале. Выйдя из машины, она подумала, что самое привлекательное в нем — парадный вход. Дверь из светлого дуба со вставным освинцованным окном.
— Заместитель директора секретной службы, — представился Джонсон вышедшей на звонок экономке. — Это агент Тайло. Нам необходимо видеть сенатора.
Худощавая женщина пятидесяти с лишним лет, седая, в серой униформе, захлопала глазами:
— Сенатор ждет вас?
Но Джонсон уже вошел, Холленд быстро последовала за ним. Экономка затрусила сзади.
— Скажите, сенатору не угрожает опасность?
— Совершенно.
— Она ждет...
— Нам нужно видеть ее немедленно. — Джонсон указал на раздвижные двери справа. — Она в библиотеке, так?
— Да, но...
Джонсон раскрыл двери, пропустил Холленд, потом шепнул ей:
— Запри нас.
Мебель прошлого века была массивной, неизящной, кружевные покрывала на креслах выцвели. Шторы, как и ковры, выглядели весьма потертыми. Вдоль окон стояли кадки, большей частью с азиатским орнаментом, в которых росли экзотические растения. Как ни странно, в комнате не ощущалось запахов, кроме приторного аромата духов Барбары Зентнер.
— Кто вы,
Зентнер в зеленовато-голубом вельветовом спортивном костюме сидела с ногами на софе, сжимая пульт дистанционного управления телевизором. Он был настроен на Си-эн-эн. Шла передача, разоблачающая ее коллегу — Кардинала Хьюберта Болдуина.
Джонсон протянул удостоверение, Зентнер взяла его и стала разглядывать.
На столике, инкрустированном слоновой костью, стоял поднос с завтраком: апельсиновый сок, гренки с мармеладом, чай. Гренки были нетронуты, от сока неприятно пахло. Запах Холленд узнала почти сразу же. Там была водка — и в большом количестве.
На экране репортеры осаждали дом Болдуина в фешенебельном районе Мемфиса.
— Что вам нужно? — спросила Зентнер.
Холленд помнила ее блестящие пронзительные глаза по встрече в Дубках. Теперь они снова уставились на нее.
— Вы... та, что допустила убийство Чарли!
Холленд промолчала. Зентнер определенно была пьяна.
— Вижу, вы следите за событиями, сенатор, — вкрадчиво сказал Джонсон, указав подбородком на телевизор.
— Это чушь! — Зентнер пришла в ярость. — Все будет опровергнуто. Вы не знаете Болдуина. Он крепкий орешек.
— Возможно, — ответил Джонсон. — Но теперь его песенка спета. Можете не сомневаться.
— Я могла бы лишить вас
— В другое время — возможно, сенатор. Я видел улики —
— Вы не имеете здесь никаких полномочий,
— Это дело рук Крофта, не так ли? — негромко произнесла Холленд.
Шагнув вперед, она уставилась в испуганные глаза Зентнер.
— Я с вами не разговариваю! — пронзительно выкрикнула та.
Холленд села на потертую кожаную оттоманку:
— Крофт старался для вас, так ведь? Подослал убийцу к Уэстборну... ради вас и остальных Кардиналов.
— Вы сошли с ума! — прошептала в испуге Зентнер. — Сами не знаете, что несете!
— Ошибаетесь, сенатор. Я тоже доверяла Крофту. Пока он меня не предал.
—
— Вы не знали, что он подсылал ко мне убийцу? Вряд ли я поверю этому, сенатор.
Холленд пристально смотрела в искаженное отчаянием лицо Зентнер, распухшее от бессонницы и водки,