не в макушку…
— Но мне нравится гладить тебя по волосам, — глухо сказал он.
— Почему же тогда ты раньше не обращал на меня внимания?
— Раньше? Ты ведь работаешь здесь всего полгода!
— Разве этого мало?
— Шелли! Я здесь зарабатываю деньги и не могу себе позволить вольности, чреватые потерей доходного места. Ты никогда не знала, что такое нужда, ты закончила кулинарный колледж…
— Ну и что из того? — фыркнула она. — Не Гарвардский же университет! Не думала, что ты такой трус.
— Трус? Да будет тебе известно, что я вырос в бандитском районе Уотте в пригороде Лос-Анджелеса и был членом шайки. Не от хорошей жизни я перевоплотился в лакея! Впрочем, разве ты способна это понять! Ты ведь не жила в гетто и не знала нужды. У тебя есть родные и друзья, у меня же нет никого.
— Неправда, теперь у тебя есть я. Да и весь наш маленький коллектив — твоя семья, — пылко возразила Шелли. — Ты не должен чувствовать себя среди нас одиноким. Мы все любим тебя и уважаем. И не убеждай меня, что твое бурное прошлое мешает тебе быть со мной. Я не желаю слушать эту чушь!
— Но ведь это правда, Шелли! Я парень с окраины, человек с преступным прошлым. Разве я тебя достоин? Зачем тебе мужчина, зарабатывающий свой хлеб тем, что открывает богатым туристам дверь и заискивающе улыбается при этом?
— Ты круглый болван, Данте! Ты ничего не понимаешь. Совсем ничего! А что, если и я не такая, какой представляюсь тебе? Может быть, у меня тоже скверное прошлое? Что тогда? Послушай, Данте! Ты мне чертовски нравишься. И как ни наивно это звучит, на остальное мне наплевать!
— Ты мечтательница! Наивная идеалистка, — сказал Данте.
— А я-то думала, что ты не из робких…
Из-за двери послышались звуки, характерные для долгого страстного поцелуя. Данте решил не упускать своего счастливого шанса, как не упустил своего и сам Купер, когда к нему в кровать прыгнула, среди ночи, полуголая Брианна, и осталась там до утра. Сегодня он едва не закрепил свои позиции в читальном зале. Но все карты спутал этот парень, обнаруженный бездыханным в винном погребе, с явными признаками насильственной смерти на теле. И расследование преступления стало делом чести Купера. Однако далеко не всех обитателей пансионата эта загадочная смерть управляющего повергла в озабоченность или уныние. Судя по звукам, доносившимся из буфетной, страсти там разгорались. Задыхаясь, Шелли восклицала:
— О Боже, Данте! Что ты со мной делаешь, любимый! Ох, умираю… — Данте пробормотал что-то по- испански, и Шелли вскричала: — Ах, как это сексуально прозвучало! Повтори еще раз!
— Прекрати, Шелли! Не лезь туда рукой! Ой! — Он что-то горячо протараторил па родном языке, судя по интонации, какое-то длинное и замысловатое ругательство.
Шелли хихикнула и проворковала:
— Прекратить? Удивительно! Ты первый, кто просит меня это прекратить… — Послышались звуки, характерные для оральных ласк. Мученическим голосом Данте простонал:
— Но не в кладовке же этим заниматься!
— Это почему же? — прервав увлекательный процесс, спросила бойкая повариха.
— Я не хочу унижать тебя, ты не такая, как другие.
— Хуже или лучше? — игриво поинтересовалась Шелли.
— Ты лучше всех! Шелли! Черт бы тебя побрал, ты опять?
— Значит, впредь мы будем всегда вместе? — чувственно спросила повариха с явственной надеждой.
— Да, — выдохнул Данте.
— Тогда возьми же меня скорее, — грудным голосом произнесла Шелли. — Здесь и сейчас! Я уже пылаю от страсти.
— Нет, крошка, в другой раз…
— Я не могу больше ждать! Приходи ночью в мой номер!
— Но, Шелли…
— Пожалуйста!
Он снова шумно задышал, она же умолкла. Купер понял, что они еще долго не выйдут, и снова занес над дверью руку, чтобы постучать. Но тут Данте спросил:
— А где, по-твоему, сейчас наш постоялец?
— Полицейский? — переспросила каким-то странным сдавленным голосом повариха и закашлялась.
Купер вновь опустил руку.
— Откуда же мне знать? Но он что-то заподозрил. Цепкий малый, настоящий профессионал, — глухо сказала Шелли.
— Полицейские всегда напрягаются, когда видят труп, — подтвердил Данте.
Последовала продолжительная пауза, время от времени Данте постанывал и кряхтел. Нетерпение Купера нарастало. Он решил не рисковать и на цыпочках отошел от двери кладовки, чтобы отправиться на поиски другой сладкой парочки — Ларианы и Патрика. Эти голубки тоже наверняка предавались порочной любви где-нибудь в чулане, только с еще большей страстностью. Это не пансионат, а бордель какой-то! Все трахаются при любом удобном случае, с досадой подумал Купер, а он вынужден оставить очаровательную Брианну Морленд без внимания и распутывать загадочное преступление. Ну и отпуск! Верно говорят, что бывших полицейских не бывает.
Глава 15
Чем глубже продвигался Купер в чрево дома, тем пронзительнее становилась воцарившаяся в нем тишина. Охваченный недобрым предчувствием, Купер наконец остановился и огляделся по сторонам. Зрелище, представшее его взору, заставило его вздрогнуть от удивления.
На стене у входа в большую гостиную висела двуручная пила. На ней кто-то мастерски запечатлел прекрасный, невероятно радующий взор пейзаж — бревенчатый дом и озеро, окруженное соснами. Все детали были выписаны настолько отчетливо, вплоть до ряби на водной глади, что создавалось впечатление, будто рисунок чудесным образом подсвечивается изнутри.
Размышляя над тем, кто бы мог вложить в свою работу столько любви и рвения в наш суматошный век, когда мир сошел с ума в ожидании светопреставления, погряз в смертных грехах и стал слеп к Божьей красоте мироздания, Купер пошел дальше по коридору на шум воды и обнаружил в туалетной комнате в фойе Лариану, ревностно моющую шваброй и без того безупречно чистый пол. Весь ее сосредоточенный и решительный облик свидетельствовал, что она готова выплеснуть на плитки под раковиной вместе с чистящим средством все накопившиеся в ней негативные эмоции.
На горничную Лариана, как успел подметить Купер, была мало похожа. Даже отчаянно драя шваброй пол, она делала это чрезвычайно грациозно и сексуально. Странным было и то, что она сменила наряд — облачилась в черные джинсы, которые сидели на ней словно влитые, и блузку с разрезами на длинных рукавах, обнажавшими ее смуглую кожу. Любуясь выразительной позой, которую приняла Лариана, Купер увидел у нее на спине татуировку — надпись «Берегись!».
Что бы могло означать это предупреждение?
— Вы что-то уронили? — спросил он. Испуганно охнув, горничная выронила швабру из рук, обернулась и, прижав руку к груди, вытаращилась на Купера, словно на привидение. Грудь ее при этом учащенно вздымалась.
Купер кивнул на пол и сказал:
— Я вижу, вы прекрасно потрудились! Пол блестит как зеркало. Весьма похвально!
Лариана сердито прищурилась и промолвила:
— Может быть, у вас и стальные нервы, господин Супермен, однако у других они куда слабее. Пощадите их!
Он привалился спиной к дверному косяку, сложил руки на груди и спросил:
— На что вы намекаете?
