– Но ты ведь пилот? Руководишь частной авиакомпанией. Можешь летать на всех типах самолетов, доставлять самых разных людей в самые разные точки планеты.
– Я водитель дорогого такси.
– Шейн…
– Не пойми меня неправильно, я люблю то, чем занимаюсь. Я был рожден для того, чтобы делать это. Когда я в полете, это… переполняет душу. Я же говорю о том, что думают люди.
И Дэни знала, что его задевало то, что люди так думали. Она прекрасно знала, какие это может доставлять мучения. Это и побудило ее открыть дверь.
Шейн стоял, подпирая стену, в самой непринужденной позе со скрещенными руками и ногами. Да, этакий беззаботный тип.
– Наконец-то появилась. – Шейн оценивающе взглянул на застегнутый свитер с капюшоном и длинную юбку, полностью, от подбородка до пят, скрывавшие ее тело. – В полном комплекте доспехов.
Избегая его взгляда, потому что он смущал ее, Дэни принужденно улыбнулась.
– Подумала, что мне это может понадобиться. – Она остановила взгляд на своей кровати. «Противные глаза. Нашли куда смотреть». – Так ты… всегда хотел быть пилотом?
Шейн улыбнулся. Он не купился на отвлекающий маневр.
– Как только впервые увидел самолет. На что ты смотришь?
– А я всегда хотела работать с животными, – быстро сказала Дэни, отводя взгляд. – Меня и маленькую влекло к животным. – Она тараторила, как всегда, когда нервничала. Сочетание нервозности и возбуждения плохо действовало на нее. – Когда я получила работу в зоосаде, мать приехала, туда в первый же день. А я как раз ставила клизму жирафу, у которого был запор.
– Дай-ка, я отгадаю. С тех пор она считает, что ты только этим и занимаешься весь день – убираешь дерьмо.
Неожиданно для себя Дэни рассмеялась. Как ему удалось рассмешить ее?
– Так же, как и ты возишь людей на такси, да?
Он тоже улыбался. Они обменялись улыбками, отметив, таким образом, ту общность, что неожиданно возникла между ними.
– Тебе повезло с твоей работой, – пробормотала Дэни.
– Очень.
– Мне тоже.
– Мне и в жизни повезло, – сказал Шейн. Правильно, нужно запомнить это, он счастлив в одиночестве.
– Однако все усложнилось, – тихо добавил он. – Я испытываю больше радости от жизни теперь, когда встретил тебя.
Не успела она решить, как отнестись к этому его заявлению, как он перевел взгляд на ее губы.
– Намного больше радости. – Зажав ее свежевымытое лицо между ладонями, он наклонился, и на этот раз их губы соприкоснулись. Этот поцелуй отличался от их последнего неистового поцелуя в кладовой и от поцелуев, которыми они обменивались у него дома.
Этот поцелуй был неторопливым и сладким, а также таким прочувствованным, что у нее запершило в горле. Потом, все еще сжимая в ладонях ее лицо, Шейн отвел губы от ее рта ровно настолько, чтобы можно было заглянуть ей в глаза, и пробормотал:
– А что касается того твоего вопроса, то я не только беспокоился о тебе, но и хотел снова увидеть тебя. Хотел повторить. Если вчера ты говорила всерьез, что тебе ничего не нужно, то повтори это сейчас. Глядя мне в глаза, скажи, что не испытываешь ко мне никаких чувств, что не хочешь знать, куда это приведет.
«О Господи, не делай этого! Не будь таким великолепным, да еще и сердечным при этом. Не будь таким идеальным».
– Ты… хотел повторить.
Шейн озадаченно улыбнулся:
– Надо же, да?
Это было нехорошо. Он стоял такой молодой и сексуальный, но и жутко уязвимый, а в сочетании это было уже чересчур.
Она могла влюбиться в него.
Сильно.
И вот она, увлекшись, зашла туда, где не проходят детские игры и нет никакой подстраховки. Нехорошо, совсем нехорошо. Дэни высвободила лицо из его ладоней и пошла назад по коридору.
Он хотел повторить. Как она могла устоять перед этим? Ответ – она не могла, никак не могла.
– Куда ты направилась?
– Мне потребуется мороженое.
– Для чего? Дэни уселась на диван в прежней позе, с коробкой и ложкой в руках, подумав, что в данном случае мороженого может оказаться маловато.
Шейн сел вплотную к ней, касаясь бедром ее бедра.
– У тебя есть еще ложка?
– Полагаю, могу поделиться с тобой.
Глава 15
– Ты как луковица.
Луковица? Шейн озадаченно посмотрел на Дэни:
– Что?
Ее глаза излучали тепло, лицо порозовело то ли от того, что она отдирала маску, то ли от того, что он сидел рядом. Для Шейна, естественно, второй вариант был гораздо предпочтительнее.
– В тебе много разных слоев. – Дэни погрузила ложку в мороженое. – Когда я увидела тебя на приеме матери, я подумала: «Вот, кто по-настоящему опасен». – Она дернула плечом. – В сексуальном плане, конечно. Но ты был такой беззаботный, невозмутимый. Выглядел слишком состоятельным, слишком привлекательным, знаешь? Такие, всю жизнь палец о палец не ударят.
Трудно обижаться, если это в той или иной степени имело место в тот или иной период жизни.
– А я подумал было, что ты отметила только мой острый ум и интеллигентность.
– Нет, ты выглядел законченным плейбоем. – Дэни явно не подозревала, что ее откровения глубоко ранят Шейна. Отправив в рот очередную ложку мороженого, она продолжила: – Но дело в том, что верхние слои начали почти сразу спадать. – Она снова поднесла деревянную ложку ко рту и аккуратно облизала ее. Все ее движения были очень эротичными.
– Дэни.
Она еще раз лизнула ложку. Шейн бессознательно подвинул ее поближе, а потом и вовсе посадил себе на колени.
– Шейн…
Он скользнул ладонью вверх по ее спине, и она выгнула спину под его прикосновением, хотя не забыла поправить юбку, чтобы не обнажить колени. Противоречие между этим ее действием и затвердевшими сосками, выпиравшими под свитером, сверх меры будоражило чувства.
Шейн водил рукой по ее спине – вверх до шеи и снова вниз, с каждым разом все ниже…
И внезапно он догадался о причине ее скромности.
Можно было с большой степенью вероятности предположить, что на ней опять не было нижнего белья.
Дэни в очередной раз лизнула ложку, и его пронзила дрожь от удовольствия, которое он получал всего лишь от созерцания этого. Ему очень хотелось задрать ее юбку и посмотреть, действительно ли на ней нет трусов.
– Это так? – спросила Дэни, поднося к его рту ложку с мороженым.
– Что? – Шейн не понял, о чем она спрашивала.
– Я спросила, все ли твои женщины видят тебя насквозь?
– Надеюсь, нет. – Его рука скользнула на талию и вниз, оглаживая бедра. Никаких трусиков.
– А я вижу, – прошептала Дэни. – Я вижу всего тебя насквозь. От внешнего слоя до внутреннего, где ты милый, забавный и ловкий. Этот слой мне больше всего нравится. К такому выводу я пришла еще тогда, в кладовой.
– А я думал, тебе тогда больше всего понравилась омела, – невнятно сказал он внезапно охрипшим голосом, продолжая гладить ее бедра, талию, ягодицы.
Нет, трусики нигде не прощупывались. Куда же подевались голубые стринги?
Шейн никак не мог отделаться от мысли, что стоит ему задрать ее юбку, и откроется нечто, с чем мороженое, не идет ни в какое сравнение.
А сидевшая на нем Дэни никак не могла не заметить все, что происходило с его телом…
– Омела, – пробормотала она. – Это было забавно. – Дэни проглотила кусочек мороженого и слегка сместила зад, чтобы ощущать своей сокровенной частью его стержень.
Да, Дэни ничего не упустила. Она все понимала.
– И поцелуи, – добавила она. – Это тоже был очень хороший слой.
Она протянула ему ложку с мороженым. Когда Шейн открыл рот, она тоже смешно открыла свой, что вызвало у него улыбку, хотя он уже был твердым как камень.
– Но у меня остались некоторые сомнения…
– В чем? – поинтересовался он.
– Как ты думаешь? – Дэни прикусила нижнюю губу, и ему сразу захотелось сделать то же самое. – Может быть, это объясняется простым выбросом адреналина в кровь? Это… влечение? Что ни говори, а адреналина там было много.
– Ты и впрямь думаешь, что это произошло между нами из-за адреналина?
– Ну, такое ведь возможно, правда?
Возможно, конечно. И ему хотелось бы, чтобы это было именно так, и никак иначе. На самом деле было бы отлично, если бы все это объяснялось только выбросом адреналина.
Было бы превосходно. И чтобы проверить, действительно ли это так, Шейн прильнул к ее губам. Исходя из того, как сразу напряглось его тело, он вынужден был согласиться с тем, что в данном случае определенно сказывалось действие адреналина. Не говоря уже об откровенном, неподдельном вожделении.
Но в данном случае нельзя было говорить только о теле. К сожалению, его сердце тоже принимало в этом участие, так что это не могло быть спровоцировано только адреналином и
