город казался сошедшим с новогодней открытки. Она бродила по улицам, глядя на прохожих, которые торопились к теплу своих домов и семей, и ее не покидало ощущение пустоты. Ей очень не хватало отца. Она была рада, когда праздники закончились. 1970 год будет для меня лучше, говорила она себе.
Когда ей было уж совсем невмоготу, Кен Бейли старался подбодрить ее. Он брал ее с собой на соревнования в Мэдисон Сквер Гарден, приглашал в кино или в театр. Она знала, что нравится ему, но несмотря на это, он сохранял барьер между ними.
В марте Отто Вензель решил со своей женой переехать во Флориду.
— Мои кости слишком быстро стареют в эти бесконечные нью-йоркские зимы, — объяснял он ей.
— Мне будет вас не хватать, — сказала она.
Дженифер действительно успела привязаться к этому доброму человеку.
— Заботьтесь о Кене.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Он ничего не рассказывал вам?
— О чем?
Отто, поколебавшись, сказал:
— Его жена покончила жизнь самоубийством. Он винит себя в этом…
Дженифер была шокирована.
— Какой ужас! Но почему она сделала это?
— Она застала Кена в постели с молодым блондином.
— О, Боже!
— Она выстрелила в Кена, потом в себя. Он выжил, она — нет.
— Это ужасно! Я не имела ни малейшего представления, что… что…
— Я знаю. Он постоянно улыбается, но этот ад постоянно с ним.
— Спасибо, что вы мне сказали об этом.
Когда Дженифер вернулась в контору, Кен сказал ей:
— Итак, Отто покидает нас.
— Да.
Бейли усмехнулся.
— Похоже, что мы остаемся с тобой вдвоем против всего остального мира.
— Похоже…
И в какой-то мере он прав, подумала она.
Она теперь смотрела на Кена другими глазами. Они были вместе за ленчем и обедом, и она не могла заметить никаких следов гомосексуализма в нем, но она знала, что Отто сказал ей правду. Кен Бейли носил в себе свой собственный ад.
Иногда в контору заходили клиенты. Они, как правило, были бедно одеты, смущены, а зачастую просто пьяны.
Проститутки приходили, чтобы просить Дженифер о поручительстве под залог. И она удивлялась, насколько молоды и симпатичны были некоторые из них. Они стали хоть и небольшим, но постоянным источником дохода. Она не могла понять, кто посылал их к ней. Когда спрашивала об этом Кена, тот недоуменно пожимал плечами и отходил в сторону.
Когда к ней приходил клиент, Кен сразу же уходил. Он был похож на гордого отца, желающего ей успеха.
Она получила несколько предложений вести дело о разводе, но отвергла их. Она не могла забыть слова одного из своих профессоров: «Развод в юридической практике — это тоже самое, что практология в практике медицинской». Говорили, что когда супруги краснеют, адвокаты зеленеют… Высоко оплачиваемых адвокатов по разводам называли «бомбардировщиками», потому что они часто прибегали к самым последним средствам, часто уничтожая при этом и мужа, и жену.
Несколько клиентов, посетивших контору Дженифер, настолько отличались от остальных, что просто озадачивали ее. Они были хорошо одеты, уверены в себе и предлагали дела, отличавшиеся от грошовых дел, к которым она привыкла. Это были дела, касающиеся крупных сумм, и судебные процессы, которыми, не задумываясь, занялась бы любая крупная фирма.
— От кого вы узнали обо мне? — интересовалась она.
Ответы были весьма уклончивы.
— От друга…
— Я читал о вас…
— О вас упоминали на какой-то встрече.
Это продолжалось до тех пор, пока один из клиентов, рассказывая о своих делах, не упомянул имя Адама Уорнера, — Это мистер Уорнер послал вас ко мне, не так ли?
Клиент смутился.
— Да, но он сказал, что будет лучше, если его имя не будет упомянуто. Она решила позвонить Адаму. В конце концов, она ему многим обязана.
Она будет вежлива, но официальна. Естественно, она не даст ему повода подумать, что она звонит ему только из чувства благодарности… Она мысленно репетировала свою беседу с ним снова и снова. Когда она, наконец, собралась с силами и позвонила, секретарша сообщила ей, что мистер Уорнер сейчас в Европе и возвратится через несколько недель. У нее упало сердце…
Она поймала себя на том, что думает о нем все чаще и чаще. Она часто вспоминала тот вечер, когда он пришел к ней, и как плохо она тогда себя вела. Он практически перенес все ее выходки, когда она изливала свой гнев на него. И теперь он посылает к ней клиентов. Она вытерпела три недели и позвонила снова. На этот раз он был в Южной Америке.
— Что-нибудь передать? — спросила секретарша.
Она, поколебавшись, ответила:
— Нет, ничего.
Она попыталась выбросить его из головы, но это было невозможно. Ей очень хотелось знать, женат ли он. Она спрашивала себя, хочется ли ей стать миссис Уорнер… А может быть, я сошла с ума, думала она иногда. Время от времени Дженифер встречала в газетах имя Майкла Моретти. В журнале «Нью-Йоркер» напечатали историю об Антониле Гранелли и восточных семьях мафии. Сообщалось, что его здоровье ухудшается и что Майкл Моретти готовится занять место правителя империи. «Лайф» поместил статью о Моретти, в конце которой упоминалось о судебном процессе против него. Камилло Стела отбывал срок в тюрьме, в то время как Моретти был на свободе. Журнал напоминал своим читателям, как Дженифер Паркер разрушила процесс, который послал бы его в тюрьму или на электрический стул. Читая статью, она судорожно сжимала кулаки. Электрический стул? Она бы с удовольствием включила ток.
Большинство ее клиентов были незначительны, но приобретенный опыт был бесценным. В течение этих месяцев она побывала в каждой из комнат уголовного суда и знала всех его обитателей.
Когда одного из ее клиентов арестовали за воровство, грабеж, проституцию, она направилась в суд, чтобы его отпустили под залог. Залог был установлен в сумме пятьсот долларов. — Ваша честь, у обвиняемого нет таких денег. Если суд уменьшит залог до двухсот долларов, он возвратится на работу и сможет поддержать семью.
— Очень хорошо, двести.
— Благодарю, Ваша честь.
Дженифер познакомилась с начальником бюро жалоб, куда поступали копии всех протоколов. — Это опять вы, Паркер? Ради бога, вы когда-нибудь спите?
— Пустяки, лейтенант! Одна из моих клиенток задержана за бродяжничество. Могу я видеть протокол ареста? Ее зовут Коннера. Кларенс Коннера.
— Скажите мне, дорогая, почему вы приходите сюда в три часа ночи, чтобы защищать бродягу?
Она улыбнулась.
— Просто сейчас меньше людей на улицах.
Ночью суд представлял собой особый мир со своим тайным жаргоном, который поначалу ставил ее в
