— Тут нет ничего удивительного. Священник и монахини направлялись в Леонардвилль, а полковник возвращался в Форт-Райли.
— Я проверил архив, — сказал шериф. — Доктор Эшли за все время был оштрафован всего один раз — шесть лет назад за неправильную парковку машины. Он никогда не попадал в аварию.
Представитель ОУР пристально посмотрел на него.
— Шериф, на что вы намекаете?
Манстер пожал плечами.
— Я ни на что не намекаю. Просто все это кажется мне странным.
— Речь идет о несчастном случае, который наблюдали пять свидетелей. Если вы полагаете, что здесь какой-то заговор, то ваша теория довольно шаткая. Если…
— Я знаю, — вздохнул шериф. — Если бы это было сделано преднамеренно, то грузовик скрылся бы. И не надо было бы никаких свидетелей.
— Точно. — Представитель ОУР встал и потянулся. — Ну, мне пора возвращаться на базу. Насколько я понимаю, водитель грузовика сержант Уэллис не виноват. — Он посмотрел на шерифа. — Вы согласны?
— Да, — выдавил шериф. — Это был несчастный случай.
Мэри проснулась от плача детей. Она лежала, не шевелясь, боясь открыть глаза. «Это просто кошмарный сон. Я сплю, а когда проснусь, Эдвард будет жив». Но плач продолжался. Не в силах выносить его, она открыла глаза и уставилась в потолок. Наконец она заставила себя встать. Мэри чувствовала страшную усталость. Она пошла в спальню Тима. Флоренс и Бет тоже сидели там. Все они плакали. «Если бы я тоже могла плакать», — подумала Мэри. — «Господи, как мне хотелось бы заплакать!»
Бет посмотрела на Мэри.
— Папа действительно мертв?
Мэри кивнула, не в силах сказать ни слова. Она села на край кровати. — Мне пришлось им все рассказать, — виновато сказала Флоренс. — Они собирались идти гулять.
— Все в порядке. — Мэри погладила Тима по голове. — Не плачь, дорогой. Все будет хорошо.
Ничего уже не будет хорошо.
Никогда.
Отдел уголовных расследований вооруженных сил США в Форт-Райли располагался в корпусе 196, окруженном со всех сторон деревьями. В своем кабинете на первом этаже Шэл Плэнчард, офицер ОУР, беседовал с полковником Дженкинсом.
— Боюсь, что у нас опять неприятности, сэр. Сержант Уэллис, шофер грузовика, который сбил того доктора…
— Что случилось?
— Умер сегодня утром от сердечного приступа.
— Жаль.
— Да, сэр, — ровным голосом сказал офицер ОУР. — Его тело уже кремировали. Все это произошло так внезапно.
— Бедняга. — Полковник встал. — Меня переводят служить за границу. Он улыбнулся. — С повышением.
— Поздравляю вас, сэр. Вы это заслужили.
Позднее Мэри Эшли поняла, что лишь состояние шока спасло ее от безумия. Ей казалось, что все это происходит с кем-то другим. Она как бы стояла в стороне, голоса доносились издалека, как будто через вату.
Отпевание происходило в небольшой церквушке на Джефферсон-стрит. Это было голубое здание с белым портиком и часами над входом. В церкви было полно друзей и коллег Эдварда, множество букетов и венков. На одном из них была прикреплена карточка: «Примите мои глубочайшие соболезнования. Пол Эллисон».
Мэри, Бет и Тим сидели сбоку. Гроб с телом Эдварда был закрыт. Мэри старалась не думать об этом.
— Отче наш, — читал священник, — прими душу раба Божьего в свое царство, из земли рожденные в землю и возвратятся…
Она вспомнила, как они с Эдвардом катались на небольшой яхте по озеру Милфорд.
— Тебе нравится? — спросил он ее в первый день знакомства.
— Я никогда раньше не каталась на яхте.
— Тогда встречаемся в субботу, — сказал он.
Они поженились через неделю.
— Знаешь, почему я женился на тебе? — ехидничал Эдвард. — Ты прошла испытание. Все время смеялась и ни разу не упала за борт.
Когда отпевание закончилось, Мэри с детьми села в длинный лимузин и отправилась на кладбище.
Кладбище, самое старое в Джанкшн-Сити, было похоже на обширный парк, окруженный дорогой. Многие могильные камни были разрушены временем. Было холодно, поэтому погребение прошло быстро. Священник закрыл Библию. Наконец все закончилось. Мэри с детьми стояли на пронизывающем ветру, глядя, как гроб опускают в могилу, вырытую в промерзшей земле.
«Прощай, мой любимый».
Считается, что смерть — это конец всего, но для Мэри Эшли это стало началом нескончаемых страданий. Они говорили с Эдвардом о смерти, но, когда она внезапно стала реальностью, это было ужасно. Это совсем не то, что должно было произойти в каком-то неопределенном будущем. Никак нельзя было примириться с тем, что Эдварда нет. Вся сущность Мэри отрицала его смерть. Когда он умер, все хорошее в мире умерло вместе с ним. Действительность пугала ее. Ей хотелось быть одной. Она чувствовала себя маленьким испуганным ребенком, которого бросили взрослые. Она поймала себя на мысли, что злится на Бога. Почему он не забрал ее первой? Она злилась на Эдварда, что он оставил ее, на детей, на себя.
«Я тридцатипятилетняя женщина с двумя детьми, и я не знаю, кто я такая. Когда я была миссис Эшли, я была личностью, я принадлежала человеку, который принадлежал мне».
Время текло медленно, усиливая ее внутреннюю пустоту. Ее жизнь стала похожа на движущийся поезд без машиниста.
Флоренс и Дуглас, друзья Эдварда, приходили, чтобы побыть с ней и облегчить ее страдания. Но ей хотелось, чтобы ее оставили в покое. Однажды Флоренс застала Мэри перед телевизором, она смотрела футбольный матч.
— Она даже не заметила меня, — вечером сказала Флоренс мужу. — Она не сводила глаз с экрана. — Флоренс вздрогнула. — Так страшно.
— Почему?
— Мэри ненавидит футбол. Это Эдвард не пропустил ни одного матча.
Мэри собрала все силы и волю, чтобы покончить с делами, оставшимися после смерти Эдварда. Завещание, страховка, банковские счета, налоги, долги и прочие бумаги. Ей хотелось выгнать всех этих адвокатов и банкиров из дому. Пусть ее оставят в покое.
«Я не хочу с этим мириться», — думала она, заливаясь слезами. Эдвард умер, а их интересовали только деньги.
Наконец она заставила себя поговорить с ними.
Фрэнк Данфи, представитель банка, сказал:
— Боюсь, что после выплаты налогов и долгов от страховки почти ничего не останется, миссис Эшли. Ваш муж довольно небрежно относился к деньгам. Ему многие остались должны. Я договорюсь с судебным исполнителем, чтобы он собрал деньги с должников. — Нет, — резко произнесла Мэри, — Эдварду это не
