В понедельник утром Мэри проснулась с головной болью. Вчера вечером произносили столько тостов, а она совсем не привыкла пить. Мэри с трудом поднялась с постели. «Это все от шампанского. Никогда больше не буду пить», — пообещала она себе.
Она спустилась вниз и принялась готовить завтрак детям, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове.
— Шампанское, — простонала Мэри. — Это французы мстят нам таким способом.
Бет вошла в комнату с охапкой книг. — С кем это ты разговариваешь, мама?
— Сама с собой.
— Довольно странно!
— Что правда, то правда. — Мэри поставила на стол коробку с овсянкой. — Я купила для тебя новый сорт, надеюсь, тебе понравится.
Бет уселась за кухонный стол и принялась изучать надпись на коробке. — Я не стану этого есть. Ты хочешь погубить меня.
— Без фокусов, — предупредила ее Мэри. — Что ты еще собираешься есть на завтрак?
Десятилетний Тим ворвался на кухню. Он плюхнулся на стул и сказал:
— Я буду яишницу с беконом.
— А где твое «доброе утро?» — спросила Мэри.
— Доброе утро. Я буду есть яишницу с беконом.
— Пожалуйста.
— Ну ладно, мама, перестань. Я и так опаздываю в школу.
— Хорошо, что ты мне напомнил. Мне звонила миссис Рейнольдс. У тебя плохие отметки по математике. Что ты на это скажешь?
— Она все преувеличивает.
— Тим, оставь свои шутки.
— Лично я ничего смешного в этом не вижу, — фыркнула Бет.
Тим скорчил ей рожу.
— Хочешь увидеть смешное — посмотри на себя в зеркало.
— Хватит, — сказала Мэри. — Ведите себя нормально.
Головная боль усилилась.
— Мама, можно, после школы я пойду на каток? — спросил Тим.
— Ты и так скользишь по тонкому льду. Придешь домой и будешь делать уроки. По-твоему, это хорошо, что сын профессора не успевает по математике?
— А что такого? Ты ведь не математику преподаешь?
«Говорят, что тяжело иметь двух детей», — хмуро подумала Мэри. — «А что, если их пятеро или шестеро?»
— Тим тебе уже сказал, что получил двойку по письму? — спросила Бет.
Брат уставился на нее.
— Ты когда-нибудь слыхала о Марке Твене?
— А какое отношение имеет к этому Марк Твен? — спросила Мэри.
— Марк Твен сказал, что не уважает людей, которые не могут написать одно и то же слово по- разному.
«Нам с ними не справиться», — подумала Мэри. — «Они умнее нас».
Она приготовила им бутерброды на обед, не переставая думать о Бет и ее новой сумасшедшей диете.
— Бет, пожалуйста, съешь все, что я тебе положила.
— Если только там нет искусственных консервантов. Я не хочу рисковать своим здоровьем из-за алчности компаний, выпускающих продукты.
«Интересно, куда девалась простая еда, что была раньше», — подумала Мэри.
Тим вытащил из тетради Бет записку.
— Надо же! — завопил он. — «Дорогая Бет, давай сидеть за одной партой. Вчера я весь день думал о тебе и…»
— Отдай немедленно, — заверещала Бет. — Это мое!
Она попыталась выхватить у него записку, но Тим отскочил в сторону.
Он прочитал имя под запиской.
— Эй, тут написано «Вирджил». А я думал, ты влюблена в Арнольда.
Бет выхватила у него из рук записку.
— Что ты понимаешь в любви? — заявила двенадцатилетняя дочь Мэри. — Ты еще ребенок.
Головная боль усиливалась с каждой минутой.
— Дети, оставьте меня в покое.
Мэри услышала клаксон школьного автобуса. Тим и Бэт ринулись к двери. — Подождите. Вы же еще не позавтракали, — крикнула Мэри.
Она пошла за ними по коридору.
— Нет времени, мама. Нам пора.
— Пока, мамочка.
— На улице страшный холод. Наденьте пальто и шарфы.
— А я потерял свой шарф, — сказал Тим.
Когда они ушли, она почувствовала себя опустошенной. «Быть матерью — это постоянно жить в центре урагана», — подумала Мэри.
Эдвард спускался по лестнице, и она ощутила жар в теле. «Прошло столько лет», — подумала Мэри, — «а он для меня все равно самый привлекательный мужчина». При первой встрече ей понравилась его обходительность. В его светло-серых глазах светился ум, но, когда он чем-то страстно увлекался, в них загорались язычки пламени.
— Доброе утро, дорогая. — Он поцеловал ее, и они вместе прошли на кухню.
— Милый, сделай мне одолжение.
— Конечно, дорогая. Все, что ты попросишь.
— Я хочу избавиться от детей.
— От обоих?
— От обоих.
— Когда?
— Сегодня.
— А кому мы их отдадим?
— Кому угодно. У них уже такой возраст, что я просто не могу с ними справиться. Бет просто помешана на всевозможных диетах, а твой сын становится двоечником.
— Может, это не наши дети, — глубокомысленно заметил Эдвард.
— Надеюсь, что так оно и есть. Я приготовлю тебе овсянку.
Он посмотрел на часы.
— Прости, дорогая. Нет времени. Я должен оперировать через полчаса. Хэнк Кэйтс засунул руку в какую-то машину. Он может остаться без пальцев. — В таком-то возрасте он еще занимается фермерством?
— Не дай Бог, он это услышит.
Мэри знала, что последние три года Хэнк Кэйтс не платил ее мужу ни цента. Как и большинство фермеров в округе, он еле сводил концы с концами из-за низких цен на сельскохозяйственную продукцию и невнимания администрации Фермерского банка. Эдвард никогда не напоминал своим пациентам о деньгах, и многие из них платили ему натуральным продуктом. Весь погреб у них в доме был набит мешками с картофелем, кукурузой и зерном. Один фермер хотел отдать Эдварду корову вместо денег, но когда Мэри узнала об этом, то сказала:
— Ради Бога, скажи ему, что ты будешь лечить его бесплатно.
Мэри посмотрела на мужа и еще раз подумала: «Какая же я счастливая». — Ладно, — сказала она. — Может, я передумаю отдавать детей. Слишком уж мне нравится их отец.
