В начале мая мой кузен Сеймур ошеломил всех нас объявлением о предстоящей женитьбе. Я познакомился с его будущей женой Сидни Зингер, еще когда жил в Денвере.
Сеймуру только исполнилось девятнадцать, но мне казалось, что он с рождения был взрослым, ответственным человеком. Сидни была молодой привлекательной секретаршей, работавшей в брокерской фирме Гарри, где и встретила Сеймура. Я считал ее искренней, умной, сердечной и к тому же восхищался ее чувством юмора.
Свадьба была простой. Присутствовали только члены семьи. После окончания церемонии я поздравил кузена:
– Тебе повезло. Она прекрасная девушка. Не упусти ее.
– Не волнуйся, я постараюсь, – заверил он.
Через полгода брак завершился тяжелым, мучительным разводом.
– Что случилось? – спросил я Сеймура.
– Она узнала, что я ей изменил.
– И попросила развода?
– Нет. Она меня простила…
– Тогда в чем…
– Поймала меня с другой девицей. Вот тогда и развелась.
– И вы больше не видитесь?
– Нет. Она возненавидела меня. Предупредила, чтобы я не попадался ей на глаза. И вообще она уехала в Голливуд. Там у нее брат. Он устроил ее секретарем на «Метро-Голдвин-Мейер», к женщине- режиссеру Дороти Арзнер.
Дебют на радио привил мне вкус к шоу-бизнесу, и я загорелся желанием испытать себя еще раз. Радио вполне могло стать профессией, которую я искал. В редкие свободные минуты я обходил чикагские радиостанции, пытаясь устроиться диктором. Но разумеется, ничего не получалось. Вакансий не было. Приходилось смириться с тем, что я вновь попал в капкан и не имел никаких перспектив на будущее.
Как-то в воскресенье, когда дома никого не было, я сидел за маленьким спинетом, сочиняя мелодию. Закончив, решил, что это не так плохо, и написал стихи. Песня получила название «Я молчу». Еще раз просмотрел текст и подумал: «А что теперь?» Оставалось либо отложить ноты и забыть о них, либо попытаться куда-нибудь пристроить свое творение.
И я решил попытаться куда-нибудь пристроить песню.
В этом, 1936 году, в бальных залах больших отелей играли оркестры. Их выступления обычно транслировали по радио. В отеле «Бисмарк» оркестром руководил приятный молодой человек по имени Фил Ливант. Я никогда с ним не разговаривал, но время от времени, когда он проходил мимо гардеробной, мы кивали друг другу.
Я вознамерился показать Филу свою песню и, увидев его вечером, подошел и сказал:
– Простите, мистер Ливант, но я написал песню и хотел спросить, не согласитесь ли вы на нее взглянуть.
Судя по выражению лица, его просто осаждали подобными просьбами, но, как человек вежливый, он заверил, что будет очень рад.
Я отдал ему второй экземпляр нот. Фил наспех просмотрел их и ушел. Я сделал, вывод, что надеяться не на что.
Но через час Фил вновь появился в гардеробной.
– Эта ваша песня… – начал он.
Я затаил дыхание.
– …мне она понравилась. Оригинально, Думаю, она может стать хитом. Не возражаете, если я сделаю оркестровку и мы ее сыграем?
Возражать?!
– Нет, – пролепетал я, – это… это чудесно.
На следующий вечер, пока я развешивал шляпы и пальто, из большого зала донеслась мелодия «Я молчу».
Я был на седьмом небе. Поскольку игра оркестра транслировалась по радио, ее наверняка услышат по всей стране. У меня даже голова закружилась.
Закончив работу поздно вечером, я приплелся домой и лег в горячую ванну. И не успел расслабиться, как в ванную комнату ворвался Отто:
– Тебе звонят.
– Кто это?
– Говорит, его зовут Фил Ливант.
Я выскочил из ванны, схватил полотенце и поспешил к телефону.
– Мистер Ливант?
– Шелдон, тут сидит издатель из компании «Хармс». Вашу песню услышали в Нью-Йорке и хотят опубликовать текст и ноты.
Я едва не выронил трубку.
– Не можете ли вы сейчас же приехать? Он вас ждет.
– Уже бегу.
Я кое-как вытерся, поспешно натянул одежду и схватил ноты.
– Что случилось? – спросил Отто.
Я объяснил, в чем дело, и попросил у него машину. Отто тут же протянул мне ключи.
– Только осторожнее, – предупредил он.
Я торопливо сбежал вниз, сел в машину и направился к Аутер-драйв, шоссе, ведущему к отелю «Бисмарк». Голова кружилась при одной мысли о том, что первую же мою песню ждет успех. Я так забылся, что опомнился, только услышав вой сирены. Позади тревожно вспыхивал красный свет. Я подкатил к обочине и остановился. Полицейский слез с мотоцикла и подошел к машине.
– Куда спешим?
– Я не заметил, что превысил скорость, сэр. Я еду в отель «Бисмарк» на встречу с издателем. Я работаю там в гардеробе. Видите ли, кое-кому понравилась моя песня, и…
– Права!
Я показал ему свои права. Он отобрал их и сунул в карман.
– О'кей. Следуйте за мной.
Я с недоумением уставился на него:
– Следовать за вами? Но куда? Просто выпишите штраф. Мне некогда…
– У нас новые правила. Мы больше не выписываем квитанций, а доставляем нарушителей в участок.
Сердце у меня упало.
– Но мне нужно попасть на эту встречу. Если вы просто выпишете штраф, я буду рад за…
– Я сказал, следуйте за мной.
Выхода не было.
Он завел мотоцикл и поехал вперед. Я последовал за ним. Вместо встречи с издателем меня ждал полицейский участок.
Я добрался до следующего перекрестка как раз в тот момент, когда желтый свет сменился красным. Полицейский не остановился. В отличие от меня. Я подождал, пока загорится зеленый, а когда снова поехал, мотоцикла не было видно. Я сбавил скорость, чтобы коп не подумал, будто я стараюсь улизнуть. И чем дальше ехал, тем легче становилось на душе. Он убрался. Забыл обо мне. Ищет, кого бы еще послать в тюрьму.
Я нажал на акселератор, свернул к отелю «Бисмарк», где оставил машину в гараже, и поспешил в гардероб.
