познакомиться с ней поближе, узнать, почему она решила спрятать на всю жизнь такую необыкновенную красоту за стенами монастыря. Под надетыми на ней юбкой и блузкой он различал очертания прекрасного женского тела. «Путешествие будет очень увлекательным», — решил Рикардо.
Но все приняло совершенно неожиданный оборот. Трудность заключалась в том, что сестра Грасиела отказывалась с ним говорить. С самого начала их пути она не произнесла ни единого слова, и, что приводило Рикардо в полное недоумение, она не выглядела ни сердитой, ни испуганной, ни удрученной. Ни в малейшей степени. Она просто ушла глубоко в себя и, казалось, не проявляла абсолютно никакого интереса ни к нему, ни к тому, что творилось вокруг. Они шли довольно быстрым шагом по жарким и пыльным проселочным дорогам мимо пшеничных, ячменных и овсяных полей, переливавшихся золотом под лучами солнца, мимо виноградников. Они огибали маленькие деревушки, встречавшиеся на пути, проходили через поля подсолнухов, поворачивавших свои желтые головы вслед за солнцем.
Когда они перешли реку Морос, Рикардо спросил:
— Ты не хочешь немного отдохнуть, сестра?
Молчание.
Они приближались к Сеговии, за которой их путь лежал на северо-восток в сторону заснеженных вершин Гуадаррамских гор. Рикардо по-прежнему пытался завязать с ней вежливую беседу, но это было совершенно безнадежно. — Мы скоро будем в Сеговии, сестра.
Никакой реакции.
«Чем же я мог ее обидеть?»
— Ты проголодалась сестра?
Ни звука.
Словно его и не было. Он еще никогда так не отчаивался. «Может быть, эта женщина умственно отсталая, — думал он. — Должно быть, так и есть. Господь наградил ее неземной красотой, а потом наказал слабоумием». Но ему было трудно в это поверить.
Когда они добрались до окрестностей Сеговии, Рикардо заметил, что в городе было многолюдно, а следовательно, гражданская гвардия проявляла большую, чем обычно, бдительность.
Неподалеку от Конде-де-Честе он увидел направлявшихся в их сторону солдат.
— Возьми меня за руку, сестра, — прошептал он. — Мы должны выглядеть прогуливающейся влюбленной парочкой.
Она словно не слышала его.
«Господи, — подумал Рикардо. — Да что она, глухонемая?» Он сам взял ее за руку и был поражен ее неожиданно яростному сопротивлению: она отдернула руку, будто ужаленная.
Гвардейцы приближались.
Рикардо наклонился к Грасиеле.
— Не злись, — громко сказал он. — То же самое и с моей сестрой. Вчера после ужина, когда она уложила детей спать, она говорила, что мужчины не должны где-то рассиживать за пустой болтовней, покуривая свои вонючие сигареты, в то время как вы, женщины, мечетесь, оставаясь одни. Готов поклясться…
Гвардейцы прошли. Повернувшись, Рикардо посмотрел на Грасиелу. Ее лицо ничего не выражало. Рикардо мысленно проклинал Хайме за то, что ему досталась именно эта монахиня. Она была словно каменная, и ее холодная неприступность казалась непрошибаемой.
При всей своей скромности Рикардо Мельядо знал, что он нравится женщинам. Он уже от многих это слышал. Он был высок и хорошо сложен, у него была светлая кожа, аристократический нос, интеллигентное лицо и красивые белые зубы. Он родился в богатой баскской семье, жившей в северной части Испании. Его отец был банкиром, и он позаботился о том, чтобы сын получил хорошее образование. Рикардо учился в университете в Саламанке, и его отец с нетерпением ждал, когда сын приобщится к семейному бизнесу.
Вернувшись домой по окончании университета, Рикардо послушно начал работать в банке, но очень скоро оказался вовлеченным в борьбу своего народа за независимость. Он ходил на собрания и митинги, принимал участие в выступлениях против правительства и вскоре стал одним из лидеров ЕТА. Узнав о деятельности своего сына, отец вызвал его в свой просторный кабинет и отчитал его.
— Я тоже баск, Рикардо, но я к тому же и бизнесмен. Нельзя гадить в собственном доме и вовлекать страну, в которой ты живешь, в хаос переворота.
— Никто не собирается свергать правительство, отец. Мы лишь требует свободы. Угнетение басков и каталонцев правительством становится невыносимым.
Откинувшись на стуле, Мельядо-старший внимательно посмотрел на своего сына.
— Мэр, мой хороший друг, сказал мне вчера по секрету, что тебе лучше не ходить больше на митинги, а направить свою энергию на банковское дело. — Отец…
— Послушай меня, Рикардо. Когда я был молод, во мне тоже кипела кровь. Но ее можно остудить и по-другому. Ты помолвлен с замечательной девушкой. Надеюсь, у вас будет много детей. — Он взмахнул рукой, показывая вокруг. — Тебя ждет большое будущее.
— Но разве ты не видишь?
— Я вижу лучше тебя, сын. Твоего будущего тестя тоже не радует твое увлечение. Я бы не хотел, чтобы что-то помешало вашей свадьбе. Надеюсь, ты меня хорошо понимаешь?
— Да, папа.
В следующую субботу Рикардо Мельядо был арестован в Барселоне во время проведения баскского митинга. Он отказался от предложения отца освободить его под залог, если отец не внесет залог и за других участников демонстрации, арестованных вместе с Рикардо. Отец не пошел на это. Карьера Рикардо закончилась. Свадьбу пришлось отменить. Это было пять лет назад. Пять лет, полных опасности и смертельного риска. Пять тревожных лет борьбы за дело, в которое он горячо верил. Теперь он, убегая и скрываясь от полиции, сопровождал через всю Испанию слабоумную и немую монахиню.
— Нам сюда, — сказал он Грасиеле, предусмотрительно не дотрагиваясь до ее руки.
Свернув с центральной улицы, они пошли по Калье-де-Сан-Валентин. На углу был магазин, в котором продавались музыкальные инструменты.
— У меня есть идея, — сказал Рикардо. — Подожди здесь, сестра. Я сейчас вернусь.
Войдя в магазин, он подошел к стоявшему за прилавком молодому продавцу.
— Buenos dias. Чем могу быть полезен?
— Я бы хотел купить две гитары.
— Вам повезло, — улыбнулся продавец. — Мы только что получили несколько гитар Рамирес. Они считаются лучшими.
— Может быть, у вас есть что-нибудь попроще? Я и мой приятель — всего лишь любители.
— Как хотите, сеньор. А что вы скажете об этих?
Продавец подошел к секции магазина, где было выставлено около дюжины гитар.
— Я могу уступить вам две гитары Коно по пять тысяч песет. — Пожалуй, нет.
Рикардо выбрал две недорогие гитары.
— Вот это то, что мне надо, — сказал он.
Через минуту Рикардо вышел на улицу, держа в руках две гитары. Он в глубине души надеялся, что сестра Грасиела куда-нибудь денется, но она стояла и терпеливо ждала его. Расстегнув ремень на одной из гитар, он протянул ее сестре.
— Вот, возьми. Повесь ее на плечо.
Он молча уставилась на него.
— Тебе не обязательно на ней играть, — терпеливо пояснил Рикардо. — Это только для виду.
Он всучил ей гитару, и она неохотно взяла ее. Они шли по извилистым улицам Сеговии под громадным виадуком, построенным римлянами много веков назад.
Рикардо решил сделать еще одну попытку завязать беседу.
— Посмотри на этот виадук, сестра. Легенда гласит, что он был построен самим дьяволом две тысячи лет назад. Этот виадук сделан без цемента из одних камней, которые скреплены между собой лишь дьявольской силой.
Он взглянул на нее в ожидании реакции.
