сих пор неравнодушна к нему? Удастся ли вновь завоевать ее?
Вечером Оливер взял одну из машин администрации Белого дома. За руль сел доверенный сотрудник охраны. Оливер, сам не зная почему, то и дело порывался приказать водителю повернуть обратно. Пожалуй, не стоило бы так рисковать.
Но он понимал, что зашел слишком далеко. Возврата нет. Правда, может, волноваться нет причин? Вероятнее всего, Лесли и не подумает явиться.
Ровно в восемь Рассел выглянул из окна и увидел на подъездной дорожке машину. Лесли вышла и направилась к дому. Оливер распахнул дверь. Оба застыли на месте, не сводя друг с друга глаз… Время каким-то образом повернуло вспять, и они снова были молоды и влюблены, и ничто на свете не могло их разлучить.
— Боже! — с трудом выговорил наконец Оливер. — Прошлой ночью, когда мы встретились… Знаешь, я почти забыл, как ты прекрасна.
Он взял ее за руку и повел в гостиную.
— Хочешь выпить чего-нибудь?
— Нет, спасибо.
Оливер усадил Лесли на диван и сел рядом.
— Лесли, милая, неужели ты так ненавидишь меня?
Она медленно покачала головой:
— Нет, но очень долго была в этом уверена. — И, сухо улыбнувшись, добавила: — По-видимому, в этом и кроется причина моего ошеломительного взлета.
— Не понимаю.
— Я хотела отплатить тебе, Оливер. Скупала газеты и телестудии, чтобы изводить тебя нападками. Единственный мужчина, которого я любила, безжалостно бросил меня, и вынести такое не под силу ни одной женщине.
Лесли едва сдерживала слезы, готовые вот-вот хлынуть по щекам. Оливер обнял ее за плечи.
— Лесли…
Но он не успел договорить. Их губы слились в жгучем поцелуе.
— О Господи, — выдохнула наконец Лесли. — Я совсем не ждала этого.
Они снова обнялись и, не сговариваясь, направились в спальню и принялись срывать друг с друга одежду.
— Скорее, любимый, — бормотала Лесли. — Скорее…
Они не помнили, как очутились на кровати, как обнаженные тела соприкоснулись и слились… Все было как тогда — нежность, исступление, иссушающая жажда и безудержное наслаждение. Начало и конец. Безумие и покой.
Они лежали рядом, отдыхая, счастливые, измученные.
— Смешно… — пробормотала Лесли.
— Что именно?
— Да те гадости, что я публиковала о тебе. Знаешь, все это для того, чтобы ты обратил на меня внимание. — Она прижалась к любовнику. — И мне это удалось, правда?
— Еще как! — расплылся в улыбке Оливер.
— Я так горжусь тобой! Подумать только, президент Соединенных Штатов!
— Поверь, Лесли, я стараюсь стать лучшим президентом во всей американской истории. Не представляешь, как это важно для меня! И я добьюсь, вот увидишь. — Он с сожалением посмотрел на часы. — Боюсь только, что времени совсем не осталось. Нужно возвращаться.
— Конечно, дорогой. Выходи первым.
— Когда я снова увижу тебя, Лесли?
— В любое время, как только захочешь.
— Прости, что напоминаю, но нам нужно быть очень осторожными.
— Знаю. Не беспокойся.
Одевшись, Оливер склонился над Лесли:
— Ты — мое чудо.
— А ты — мое. И всегда им оставался.
— Завтра позвоню, — пообещал он, целуя ее.
По дороге в Вашингтон Оливер вспоминал, как несправедливо обошелся когда-то с Лесли. Все возвращается на круги своя. Но теперь он ни за что больше не ранит ее — слишком дорогую цену пришлось заплатить этой необыкновенной женщине. Он поднял трубку и набрал номер. Ответил сам сенатор.
— Алло?
— Это Оливер.
— Где ты?
— Возвращаюсь в Вашингтон. У меня неплохие новости. Кажется, удалось решить эту проблему. Все под контролем.
— Не представляешь, как я рад, — облегченно выдохнул Дэвис.
— Я тоже, Тодд.
За завтраком Оливер, как всегда, просматривал газеты. На первой странице «Вашингтон трибюн» красовался снимок загородного дома сенатора в Манассасе с подписью:
ТАЙНОЕ ЛЮБОВНОЕ ГНЕЗДЫШКО ПРЕЗИДЕНТА РАССЕЛА
Глава 14
Оливер, задыхаясь, уставился на газету. Как она могла? После всего, что было между ними?! Неужели он ошибся и страсть Лесли питалась не любовью, а ядом ненависти? Теперь всему конец — он никогда не сумеет остановить ее.
Сенатор в ярости отшвырнул газету. Так, значит, эта сучка опять за свое? Власть прессы почти безгранична, и Дэвис прекрасно представлял, к чему может привести подобная вендетта. По- видимому, Оливер ни на что не способен. Значит, придется действовать самому.
Добравшись до своего кабинета в сенате, Тодд позвонил Лесли.
— Давно не виделись, дорогая, — с искренней теплотой начал он. — Слишком давно. Я очень высокого мнения о вас. Вы молодец, мисс Стюарт.
— Я так благодарна вам, сенатор. Собственно говоря, я обязана вам всем, чем владею.
— Бросьте, мисс Стюарт, какая чепуха! — хмыкнул сенатор. — Я был счастлив помочь вам в беде.
— А теперь, кажется, настала моя очередь?
— Вовсе нет, мисс Стюарт. Наоборот, это мне хотелось бы кое-что для вас сделать. Знаете, я один из ваших преданных читателей и считаю «Трибюн» прекрасной газетой. И представьте, лишь недавно сообразил, что мы до сих пор не давали вам рекламы. Придется исправить положение. Я совладелец нескольких больших компаний, которые обычно широко рекламируются. Подчеркиваю, очень широко. И думаю, что большая часть объявлений должна публиковаться в такой известной газете, как «Вашингтон трибюн».
— Превосходно, сенатор. Лишние деньги еще никому не помешали. Куда направить моего начальника рекламного отдела?
— Это от нас не уйдет. Прежде всего, я думаю, неплохо бы нам уладить небольшую проблему!
— Какую именно? — удивилась Лесли.
— Это касается президента Рассела.
— Вот как?
— Вопрос весьма деликатный, мисс Стюарт. Вы сами сказали, что обязаны мне всем, чем владеете. Теперь я прошу вас о небольшом одолжении.
— Если это в моих силах.
— По правде говоря, в какой-то степени благодаря мне мистера Рассела избрали на этот пост.
— Знаю.
— И он честно трудится на благо страны. И когда такая влиятельная газета, как «Трибюн», вставляет палки в колеса, мистеру Расселу нелегко приходится.
— И о чем же вы просите меня, сенатор?