чтобы ехать к вам.
Она была единственной помехой, которую Рису нужно было устранить, чтобы прибрать «Роффа и сыновей» к своим рукам. Как она может смотреть ему в лицо и делать вид, что все в порядке! Да едва он увидит ее, сразу поймет, в чем дело. Бежать! В панике, ничего не видя вокруг, она схватила свою сумочку и пальто и бросилась вон из кабинета. Остановилась. Что-то она забыла? А, паспорт. Надо, чтобы их разделяло огромное пространство, чтобы он не смог ее найти. Она вбежала в свой кабинет, схватила со стола свой паспорт и с бешено бьющимся сердцем выскочила в коридор. Вспышки индикатора на лифте быстро бежали вверх.
Восьмой… девятый… десятый…
Элизабет опрометью бросилась к лестнице.
Глава 52
Из Чивитавеккия на Сардинию можно попасть на пароме, перевозившем пассажиров вместе с их машинами. Элизабет въехала на паром во взятом напрокат автомобиле, затерявшись среди дюжины других машин. В аэропортах требовалось указывать свое имя, а на огромном корабле можно было преспокойно ехать анонимно. Элизабет была одной из сотни других пассажиров, ехавших отдыхать на остров. Она была уверена, что за ней никто не следит, но инстинктивно все время чего-то боялась. Рис зашел слишком далеко, чтобы его еще можно было остановить. Она была единственной, кто мог его разоблачить. И он обязательно попытается убрать ее со своего пути.
Второпях покидая штаб-квартиру концерна, она еще не знала, куда направится. Знала только, что должна немедленно бежать из Цюриха и спрятаться в надежном месте и что, пока Рис не будет пойман, ее жизни грозит опасность. Сардиния. Это было первое, что потом пришло ей в голову. Она взяла напрокат маленький автомобиль и по пути в Италию пыталась из автомата дозвониться до Алека. Но его не было на месте. Она оставила ему телефонограмму, чтобы он позвонил ей на Сардинию. Не дозвонившись до Макса Хорнунга, попросила оператора также передать ему, что едет на остров.
Она уединится у себя на вилле. Но на этот раз она не останется там одна. Ее будет охранять полиция.
Когда паром прибыл в Олбию, Элизабет обнаружила, что не надо самой идти в полицию. Полиция уже ждала ее на пирсе в лице Бруно Кампаньи, инспектора, с которым она встречалась у шефа полиции Ферраро. Именно Кампанья повез ее осматривать джип на другое утро после аварии. Инспектор быстро подошел к машине Элизабет и сказал:
— А мы уже стали о вас беспокоиться, миссис Уильямз.
Элизабет удивленно взглянула на него.
— Нам позвонили из швейцарской полиции, — пояснил Кампанья, — и передали, чтобы мы не спускали с вас глаз. Вот мы и проверяем все самолеты и корабли, которые прибывают сюда, ищем вас.
Элизабет вздохнула с облегчением. Макс Хорнунг! Ему уже успели сообщить о ее звонке. Инспектор Кампанья взглянул на ее уставшее и напряженное от пережитого страха лицо.
— Хотите, я поведу машину?
— Спасибо, — благодарно сказала Элизабет. Она скользнула с сиденья шофера на пассажирское, а рослый инспектор уселся на ее место за рулем.
— Где бы вы хотели переждать — в полицейском участке или у себя на вилле?
— На вилле, если бы кто-нибудь составил мне там компанию. Одной мне страшно там оставаться.
Кампанья ободряюще кивнул.
— Не беспокойтесь. У нас приказ охранять вас днем и ночью. Сегодня ночью я буду дежурить на вилле, а на подъездной аллее поставим машину с рацией. Никто не сможет подъехать к вилле незамеченным.
Его уверенность передалась Элизабет, позволила ей наконец немного расслабиться. Инспектор Кампанья ехал быстро, ловко лавируя по узким улочкам Олбии, затем помчался вверх по горной дороге, которая вела к Коста-Смеральда. Все места, которые они проезжали, напоминали ей о Рисе.
— Есть какие-либо сведения о моем муже? — спросила Элизабет.
Инспектор Кампанья окинул ее быстрым, сочувственным взглядом, затем стал снова смотреть на дорогу.
— Он в бегах, но далеко ему не уйти. К утру они надеются его схватить.
Элизабет знала, что от этих слов ей должно было бы стать легче, но вместо этого она почувствовала острую щемящую боль. Ведь речь шла о Рисе, о Рисе, за которым охотились, как за диким зверем. Сначала он навлек весь этот ужасный кошмар на нее, а теперь сам стал его жертвой, сам вынужден бороться за свою жизнь, как когда-то пришлось бороться за свою жизнь ей. А как она верила ему! Как поверила в его доброту, нежность и любовь! Она зябко передернула плечами. Инспектор Кампанья испытующе взглянул на нее:
— Вам холодно?
— Нет. Все в порядке.
Ее бил мелкий озноб. Теплый ветер, со свистом врываясь в кабину, действовал ей на нервы. Сначала она подумала, что дала слишком много воли своему воображению, но Кампанья вдруг сказал:
— Боюсь, что вот-вот начнется сирокко. Нам предстоит та еще ночка!
Элизабет поняла, что он имеет в виду. Сирокко может свести с ума кого угодно: как людей, так и животных. Прилетая сюда из раскаленной Сахары, горячий, сухой, наполненный поднятыми с земли мелкими песчинками, он проносится со зловещим завыванием, ужасным образом действуя всему живому на нервы. Когда дул сирокко, резко возрастала преступность, и судьи весьма терпимо относились к преступникам.
Через час из темноты неожиданно выплыла вилла. Инспектор Кампанья свернул на подъездную аллею, въехал под навес для машин и заглушил мотор. Обойдя машину спереди, открыл дверцу для Элизабет.
— Попрошу вас все время оставаться у меня за спиной, — сказал он. — На всякий случай.
— Хорошо, — сказала Элизабет.
Они пошли к парадному входу затемненной виллы. Инспектор Кампанья сказал:
— Уверен, что его здесь нет, но меры предосторожности не помешают. Дайте мне ключ, пожалуйста.
Элизабет отдала ему ключ. Он мягко подвинул ее так, чтобы она оказалась у него за спиной, вставил ключ в замочную скважину и отпер дверь, все время держа другую руку у пистолета. Затем он вытянул ее вперед, щелкнул выключателем, и в передней тотчас вспыхнул яркий свет.
— Если это вас не затруднит, покажите мне все помещения, пожалуйста, — попросил инспектор Кампанья. — Хочу быть уверен, что все в порядке. Хорошо?
— Конечно.
Они пошли по дому, и всюду, куда ни заходили, рослый инспектор немедленно включал свет. Он заглядывал во все встроенные шкафы и подсобные помещения, шарил по углам, проверял, плотно ли закрыты окна и двери. В доме, кроме них, не было никого. Когда они вновь спустились в переднюю, инспектор Кампанья сказал:
— Если не возражаете, я позвоню в участок.
— Конечно, — сказала Элизабет и провела его в кабинет.
— Инспектор Кампанья, — сказал он в трубку. — Мы уже на вилле. Я здесь останусь на ночь. Подошлите патрульную машину с рацией, пусть припаркуется у въезда на виллу. — Он помолчал, очевидно, слушая, что ему говорили, затем сказал: — Все в порядке. Выглядит, правда, немного усталой. Позже позвоню. — И положил трубку на рычаг.
Элизабет тяжело опустилась в кресло. Она нервничала и чувствовала себя неуютно в собственном
