свойственно, но раздражение и гнев вовсе не то же самое, что страсть. Страсть принесла ей боль и несчастье...
– Мэри. – Спокойный ровный голос вернул ее от края пропасти мрачных и тяжелых раздумий. – Я сказал что-то такое, что тебя расстроило?
Она выпрямилась и слегка кашлянула.
– Ничего особенного. Только ты заблуждаешься насчет моей страстности.
Она снова поднесла бокал к губам и отпила глоток, наслаждаясь изысканным букетом напитка.
– Я заблуждаюсь? Думаю, это ты заблуждаешься на свой счет. Но ничего, время покажет.
Он встал, отставив в сторону почти нетронутый бокал.
– Ну а теперь – так как тебе, по-видимому, понравилось мое вино, хочешь увидеть, где его делают?
Первым побуждением Мэри было отказаться. Ведь они действительно находятся по разные стороны баррикад в вопросе о земле. Но Тони проявил больше, чем просто любезность в отношении отцовских долгов. И главное, так как она и сама была связана с винопроизводством, в ней заговорило профессиональное любопытство.
– Ну хорошо, – сказала она, отставляя полупустой стакан. – Но прежде всего я хочу заплатить все долги.
Она знала, что сумма, на которую предстояло выписать чек, нанесет значительный урон ее сбережениям, но твердо решила сделать это. Он терпеливо ждал, пока она проставляла нужную цифру и подписывала внизу свою фамилию. Затем она протянула ему чек, который он небрежно положил на стол и жестом предложил ей идти вперед.
То, что она увидела во время этого короткого путешествия, произвело на нее сильное впечатление. Хотя и не сравнимое по масштабам с крупными корпоративными объединениями, производство Тони осуществлялось на самом высоком профессиональном уровне. Некоторые линии можно было усовершенствовать, отдельные стадии процесса можно было сделать экономичнее, к чему пришли они с Эдвардом, кропотливо изучая собственное производство. Но потенциал для дальнейшего расширения несомненно имелся. И если остальные вина были не хуже того, которое она пробовала, Тони вполне мог преуспеть на американском рынке.
Когда они вышли на воздух, Мэри высказала ему свои соображения. В глазах Тони засветилась гордость.
– Попробуй и убедись сама, – с вызовом предложил он и взял ее за руку, кивая в сторону павильона. – Идем, это не займет много времени. И твое мнение действительно важно для меня.
В помещении склада было прохладно и полутемно. Сперва Мэри зябко вздрагивала, но, когда глаза привыкли к сумраку, стало будто бы теплее. Половина помещения была заставлена рядами ящиков, а другую половину занимали стеллажи с многочисленными бутылками. На каждой красовался фирменный знак Голардо – золоченая гофрированная бирка и клеймо на пробке.
Извинившись, Тони ушел принести вина, а Мэри принялась бродить взад и вперед по проходам между стеллажами. Она как раз обошла все хранилище, когда снова появился Тони, нагруженный бутылками и бокалами.
– Устроимся здесь, – сказал он, указывая на маленький стол и два складных стула в углу.
Налив немного из первой бутылки в оба бокала, он протянул один Мэри. Напряженное ожидание, застывшее в его глазах, когда она отпивала первый глоток, почти заставило ее улыбнуться. Вино было восхитительное – легкое, прозрачное шардоннэ мягко растекалось по языку. Мэри одобрительно кивнула.
– Очень хорошее. Высшего качества.
Лицо Тони осветилось такой непосредственной, радостной улыбкой, что все чувства Мэри вспыхнули в ответ, как от удара молнии, и ей даже показалось, будто она выпила целую бутылку вина, а не один глоток. Его улыбка обладала удивительной способностью располагать к себе, даже вопреки рассудку и здравому смыслу.
Улыбка дамского угодника, промелькнуло в ее голове. Но пока она смотрела на него, выражение его лица изменилось. Улыбка медленно исчезла, а глаза посерьезнели. Он нагнулся к ней так близко, что она не видела больше ничего, кроме пронзительной лазури его глаз. Она уже знала, что сейчас произойдет, но, как мотылек, зачарованный пламенем, не имела сил устоять.
– Мэри, – пробормотал он, и в следующий миг их губы соединились. Головокружительная волна захлестнула ее, властно напомнив о прошлом. О другом поцелуе...
Тогда ей было четырнадцать лет, и она была безумно влюблена. Тони казался ей воплощением идеала. К несчастью, он был старше на пять лет и видел в ней только робкую застенчивую худышку, знакомую с раннего детства. У нее не было никаких шансов по сравнению с искушенными девицами, которые настойчиво преследовали его в старших классах и в колледже. Но в день, когда умерла бабушка Тони, многое изменилось.
После смерти матери Тони заботилась о нем бабушка, Хуанита Голардо. Все знали, что, когда его отец вернулся из Европы с новой, не совсем удачно выбранной женой и пасынком, бабушка осталась единственной поддержкой для Тони. И ее смерть была для него сильным ударом.
Дня через два после похорон Мэри увидела Тони, который сидел на берегу пруда, на низко свисающей ветке дуба, обхватив голову руками. С разрывающимся от сострадания сердцем девочка тихо села рядом, почти касаясь его. Когда он встревоженно поднял голову, она осторожно положила свою тонкую ручку на его широкое плечо и прошептала:
– Мне... мне так жаль, Тони.
Она хотела только утешить его, и ей показалось вполне естественным, что он притянул ее к себе и крепко обнял. Когда он откинул голову с застывшим от горя лицом, таким молодым и красивым, и сказал: «Она была единственным человеком на свете, кто действительно любил меня», Мэри забыла о своей робости и стыдливости. Она порывисто обняла его за шею и быстро проговорила:
– Я так люблю тебя, Тони.
И, повинуясь импульсу, она поцеловала его со всем пылом юности, на какой была способна. Она почувствовала его удивление, колебание, но затем он начал отвечать на поцелуи, его губы жадно искали ее губы... Она испытывала еще небывалое в жизни наслаждение...
Но все кончилось так же быстро, как и началось. Все еще обнимая его за плечи, Мэри почувствовала, как его тело вдруг напряглось. Пришло осознание происходящего.
Она не успела вымолвить ни слова, как он резко оттолкнул ее и повернулся к ней спиной со словами:
– Проваливай, малышка.
Очнувшись после нахлынувшего воспоминания, Мэри вернулась в настоящее, осознав с испугом, что его поцелуй не утратил своей власти над ней за все эти годы. Может быть, эта власть даже стала сильнее, подумала Мэри, отрываясь от нежного прикосновения его губ. Этот поцелуй был незатейлив и нетребователен, но она чувствовала себя потрясенной и взволнованной, как четырнадцать лет назад.
– Зачем, – нервно кашлянув, начала она, – зачем тебе это понадобилось?
Он улыбнулся и пожал плечами.
– Мне казалось, что момент был вполне подходящий.
Почему-то эта небрежная реплика обидела ее сильнее, чем любая другая возможная его реакция.
– Подходящий? Ты целуешь женщин, руководствуясь только этим? Теперь я понимаю, как ты заслужил свою репутацию.
Тони мгновенно помрачнел.
– Я уже предупреждал, чтобы ты не слишком доверяла каждой сплетне. Кроме того, это был дружеский жест, и ничего более.
Его явное равнодушие снова уязвило ее.
– Я предпочитаю, чтобы больше этого не было.
Она откинулась на стуле, скрестив руки на груди, и добавила:
– Такие вещи меня больше не интересуют, Тони.
Он взглянул на нее с острым любопытством.
– И можешь объяснить почему?
