— Ну а как те?
— Не знаю.
Мало-помалу и другие, сидящие вокруг костра, стали спрашивать Ефима о полете, о его товарищах по экипажу, о задании, о нем самом. Очевидно удовлетворенные его ответами, предложили потом с ними отужинать, поднесли даже чарку самогона.
Крестьянин посидел некоторое время вместе со всеми, а потом сказал, что пора домой, могут хватиться. Прощаясь, пожелал Ефиму благополучно добраться до своей базы, снова летать.
— Как вас зовут, скажите? — взволнованно проговорил Ефим. — Я запишу, чтоб разыскать вас после войны, если уцелеем. Не забуду того, что вы, рискуя собой, для меня сделали!
— Зовут меня Павлом Ивановичем, а фамилия Иванисюк.
— Я запишу. Карандашик бы?.. — Ефим просительно взглянул на партизан.
— Ни боже мой! — замотал головой старший. — У нас ничего не записывают, только запоминают. Коли б записывали, давно болтались бы на перекладине. Намертво запоминайте все, что нужно.
Васенин принялся вслух повторять имя, отчество и фамилию крестьянина. Тот, улыбаясь, кивал головой. Потом добавил:
— Село Ульянцы. Там, где вы были у меня в доме. Присковский сельсовет, Каменецкий район — мой адрес.
— Запомню, запомню, на всю жизнь запомню!
— Если немцы не повесят меня до прихода советских войск, может, спишемся? Но что бы ни случилось, желаю вам удачи. Да, вот что. Зачем вам здесь пистолет без патронов? Подарите его мне. Вам выдадут другой, а мне он здесь пригодится.
Просьба привела Ефима в чуть заметное замешательство: он понимал, что личное оружие надо хранить, но и случай не подходил ни под какой устав. 'А!.. Семь бед — один ответ: чем я могу отблагодарить своего избавителя, как не таким подарком?..' — И летчик протянул крестьянину свой ТТ.
Тот пожал ему руку, распрощался с людьми, что были на пригорке — человек десять — и зашагал лесом обратно.
Среди ночи Ефима разбудили, отряд тронулся в путь.
Для Ефима шагать по ночной тропе оказалось непросто: давали знать о себе сбитые босые ноги. Но вот в темноте набрели на деревню. Разделившись попарно, пошли по домам.
Васенин попал в пару с бывалым парнем, вооруженным до зубов: гранаты за поясом, немецкий автомат, пистолет «вальтер». Постучались в один из домов, там зажгли коптилку. Вооруженный парень велел крестьянину запрячь лошадь. Тот, не проронив ни звука, повиновался. Хозяйка к этому времени приготовила кое-какие продукты, которые они и погрузили на подводу. Зачем-то еще взяли с собой бутылку керосина. Крестьянин хотел сам ехать возницей, но партизан приказал остаться дома, заверив, что лошадь вернется. Васенину же сказал, чтоб садился на телегу и ехал лесной дорогой.
Оказавшись с вожжами в руках, Ефим не мог сообразить, куда же все они делись, потом решил, что двигаются где-то рядом, не рискуя выходить на тракт. Теперь, бодро восседая на мешке с картошкой, летчик до рассвета вслушивался в скрип колес и фырканье лошаденки. Потом лес стал редеть, дорога круто свернула и пошла вниз. Лошадь затрусила, кое-как сдерживая напиравшую телегу. Еще поворот, еще — и вдруг он наткнулся на несколько будто бы притаившихся в ожидании телег. В настороженности не сразу сообразил, кто такие, но вскоре увидел собравшихся партизан. Почти молча они перегрузили продукты, высвободив две телеги, которые с одним возницей тут же и отправили обратно. Сами же с небольшим обозом спустились к мосту через речонку и, когда оказались на другом берегу, облили мост керосином и подожгли в нескольких местах.
Что это были за действия, для чего они, что следовало за ними, — Васенин так и не понял. Озаренные пламенем в рассветном сумраке, тронулись дальше.
Спустя несколько дней, когда маленький их партизанский отряд оказался в какой-то деревне, Ефим, входя в дом, вдруг услышал:
— Вы узнаете этого человека?
Тот, о ком говорили, сидел к ним спиной, но тут обернулся. Вместо ответа Васенин бросился к нему с радостными объятиями. Тот вскочил, воскликнул:
— Товарищ командир, вы живы?!
Так они встретились со своим стрелком-радистом, а партизаны еще раз убедились, что это наши, советские летчики.
После двухнедельных действий с партизанами Васенин и с ним еще двое из экипажа — радист и штурман (последний к ним присоединился тоже после немалых мытарств и злоключений) вышли к линии фронта и вернулись в свою летную часть.
Глава седьмая
В ночь с 15-го на 16 апреля 1945 года 250-й полк 14-й Смоленской гвардейской дивизии дальней авиации готовился к бомбовому удару по Зееловским высотам, что прикрывали своими сильнейшими укреплениями на западном берегу Одера путь на Берлин. Командир полка подполковник Виталий Александрович Гордиловский уже выслушал доклад о готовности всех самолетов и о том, что в бомболюках каждого из них по две тонны фугасок. Оставалось ждать распоряжения на вылет.
Среди ночи к ним на аэродром вдруг прилетел их командир 4-го гвардейского корпуса АДД генерал Счетчиков. Георгий Семенович, созвав весь личный состав полка, расспросил летчиков об их подготовке к полету, сказал, что обстановка предстоящего боевого вылета в эту ночь должна быть сложная (это удивило, так как ночь была звездная). Далее он особо обратил внимание всех летчиков и штурманов на то, что радиообмены в этом боевом вылете отменяются, что должно неукоснительно соблюдаться полнейшее радиомолчание.
Некоторые из летчиков переглянулись.
— Да, да, — подтвердил Счетчиков, — полнейшее радиомолчание. И выруливать на старт, и взлетать будете только по световым сигналам! — Помедлив несколько, командир корпуса снял с руки часы: — Теперь, товарищи, давайте сверим время.
Спустя некоторое время Георгий Семенович отвел в сторону Гордиловского.
— Виталий Александрович, что подвешено в вашем самолете?
— Восемь фугасок, по 250 килограммов каждая, товарищ командир корпуса! — ответил подполковник.
— Вот что. Прикажите, чтоб сейчас же с вашего самолета сияли все бомбы, а вместо них пусть подвесят САБы. В основном связки белых, и только две — красную и зеленую. И проверьте сами, чтоб все было надежно, чтоб успели все вовремя.
Командир полка тут же отдал нужные распоряжения.
Счетчиков продолжал:
— Итак, вам задание: над целью у Зееловских высот против изгиба Одера быть на заданной боевой высоте в 5.00. Причем особо подчеркиваю, сброс своих САБов вы должны произвести в 5 часов, плюс-минус 15 секунд!
Гордиловский торжественно вытянулся:
— Есть сбросить САБы над целью в 5 часов, плюс-минус 15 секунд!
Уже по этому подчеркнуто точному времени Гордиловский понял, что задание ему дается исключительной важности, и это заставило его сердце чаще биться. Однако Счетчиков больше ничего не сказал, был сдержан и, отдав все последние распоряжения, тут же улетел на свой аэродром. (Как потом выяснилось, части АДД вылетали в эту ночь с 36 аэродромов!)
За несколько минут до пяти часов утра первый самолет Гордиловского приблизился к Одеру. Но командира полка крайне озадачило то, что, сколько ни присматривался он к линии фронта с высоты четырех тысяч метров, ни слева, ни справа не видно было ни малейшего проблеска огонька, одиночного выстрела, трассы. Все на земле погружено было в абсолютную темноту.
— Ну, как цель? — спросил Гордиловский своего штурмана Александра Горбачева, которого все в части звали чаще «Пчелкой-4», по его позывному.
— Цель впереди. Мы точно выйдем по времени.
— Тогда открывай бомболюки!
