Я не помню, что именно должна была представить Мышонок в качестве своей заветной мечты. Может быть, она желала стать летучим Мышонком, чтобы голландская полиция не могла поймать ее после мелких краж в магазинах. Но, так или иначе, ее ответа в сценарии не было.
— Да! — воскликнула Мышонок с преувеличенным энтузиазмом. — Я хочу выйти замуж за любимого человека!
На лице артиста отразилось мгновенное замешательство. Теперь ему нужно было выходить из положения, дабы придать диалогу шутливость. Преодолев неловкость, он подмигнул зрителям и подхватил:
— Я полагаю, что любимый вами человек находится здесь, в этом зале?
А вот к этому вполне предсказуемому развитию диалога Мышонок не была готова. Девчонка задергалась. Сказать «да» было опасно ввиду возможного развития этой темы. Сказав «нет», она могла разозлить губернатора.
Мышонок судорожно сглотнула. С первого ряда мне было видно, как ее косые глаза испуганно разбежались в стороны. Наверное, она уже горько жалела о проявленной инициативе.
— Да, — все-таки выдавила из себя Машенька, переступив с ноги на ногу. — Он здесь. И очень за меня сейчас переживает.
— Но это же здорово! — ободряюще подхватил ведущий. — А сейчас я попрошу встать того счастливца, которого любит наша прекрасная дама!
Разумеется, никто не поднялся. Зрители переглядывались в поисках избранника.
— Молодой человек! — взывал ведущий в зал. — Ну что же вы? Девушка ждет!
По тому, как Мышонок втянула голову в плечи, зрителям было заметно, что если девица чего-то и ждала, то только нагоняя.
Артисту, прибывшему из столицы утренним рейсом, позволительно было не знать подробности местных страстей. Но некоторые из тех, кто присутствовал на вечере, слышали сплетни о связи губернатора и Мышонка. Тем более что и сама Маша, и ее активная родительница старались изо всех сил, чтобы сделать эту историю общественным достоянием.
Я невольно бросил взгляд на Лисецкого. Он сидел, вдавившись в кресло и глядя куда-то перед собой остекленевшими глазами.
— Молодой человек! — вновь провозгласил ведущий, уже с некоторым раздражением в голосе. — Вы же, надеюсь, не стыдитесь своих чувств?
Мышонок подскочила как ошпаренная.
— Он не может! — отчаянно воскликнул он, пытаясь замять допущенную оплошность. — Ему нельзя!
— Почему? — поднял брови ведущий, прежде чем успел сообразить, что лучше было обойтись без этого вопроса.
— Он женат! — выпалил Мышонок. — У него семья! По залу прокатился ропот. Сидевшие в креслах жены почувствовали угрозу своему семейному благополучию, исходящую от тщедушного, но агрессивного создания. И сочли своим долгом выразить возмущение. Ведущий совсем потерялся.
И вдруг откуда-то из партера раздались громкие одиночные хлопки. Это мать Мышонка, не смущенная реакцией окружающих, выражала одобрение мужеству дочери. Мышонка это взбодрило.
— Но он все равно женится на мне! — звонко выкрикнула Маша. — Я всегда добиваюсь того, чего хочу!
— Вот дает, шалава! — громко заметил Вихров. В наступившей тишине его слова услышали в партере и встретили сочувственным смехом.
Участницы заторопились за кулисы. Мышонок, с пылающим лицом, вызывающе вышагивала последней, вскинув голову и плотно поджав губы.
Наше совещание относительно присуждения победы много времени не заняло. Администратор собрал у нас папки и удалился за кулисы. Затем финалисток вновь вывели для объявления итогов.
Сначала, как водится, провозгласили победительниц конкурсов зрительских и прочих симпатий, потом двух вице-мисс. Зал бурно аплодировал, кто-то кричал «браво!». Девушки плакали, смеялись сквозь слезы, принимали цветы и поздравления. Очередь дошла до главного приза.
— Абсолютной королевой красоты, по единодушному мнению жюри, — торжественно начал ведущий, — стала... — Он хотел выдержать необходимую в таких случаях интригующую паузу, но у него не получилось. Мышонок, не дожидаясь, пока прозвучит ее имя, рванулась вперед.
На сей раз ожидаемых оваций не последовало. Послышались вялые недружные аплодисменты. Публика, разумеется, хлопала, но как-то без симпатии, словно по обязанности.
Венчать королеву короной вызвали губернатора. Лисецкий полез на сцену, насупленный и сосредоточенный. Он выглядел не по-праздничному и бросал быстрые вороватые взгляды по сторонам. По- видимому, он уже успел накоротке поскандалить с женой и понимал, что самое неприятное ждет его впереди, когда он вернется домой.
Корона была слишком мала для пышной прически Мышонка, что, собственно, случается на каждом конкурсе. Фотографируясь, победительницы обычно придерживают ее рукой. Но «королева» нашла иной выход. Подхватив падающую корону, она водрузила ее на голову губернатора. Лисецкий сначала отпрянул в сторону, потом поборол себя и растянул губы в напряженной улыбке.
— Идет мне это украшение? — с натугой выдавил он, обращаясь к залу за поддержкой.
— На короля похоже! — раздался громкий и льстивый женский голос из первых рядов. Кажется, это была Тор-чилина, пресс-секретарь губернатора.
— Мой король! — взвизгнула счастливая Маша и обняла Лисецкого за плечи.
Губернатор стоял, прижав руки по швам. Мышонок, возвышаясь над ним на каблуках, бросила ликующий взгляд в камеры, а затем перевела его в партер, там, где были кресла губернаторского семейства. Следом за ней туда посмотрел и весь зал. Выражения лица Елены я не видел. Я не решился повернуться.
2
Апофеозом вечера был получасовой концерт Кривоносовой. Провинциальная публика сходила по ней с ума. Ей прощали все: срывы концертов и мелочные скандалы в отелях, кричащую пошлость ее нарядов и площадную брань в общественных местах. Во время ее выступлений залы всегда были забиты до отказа, несмотря на то, что последние лет пятнадцать она пела исключительно под фонограмму, и даже самые страстные из ее поклонников не взялись бы с уверенностью утверждать сохранился ли у нее голос.
Признаюсь, секрет ее популярности оставался для меня загадкой. Возможно, народная любовь объяснялась отчасти ее репертуаром, подчеркнуто автобиографическим. В своих песнях Кривоносова представала женщиной, которую то и дело бросают неблагодарные мужчины, но при этом дива продолжает жить так, как ей нравится, ни о чем не жалея.
Наверное, в этом смысле она олицетворяла собой идеал современной русской женщины, жаждущей, вопреки всем жизненным невзгодам, оставаться свободной от всяких обязательств. То есть толстеть, напиваться, сквернословить, спать с кем попало и дебоширить. При этом еще получать много денег и быть любимой толпой.
Кривоносова выкатилась на сцену в очень короткой бесформенной черной тунике, открывавшей ее неохватные бедра, с артистически растрепанной копной рыжих волос.
— Я приветствую вас! — закричала она хрипло, вздымая руки.
Зал взревел в экстазе. Несколько минут она не могла начать. Потом шум стих, и она запела. Каждый ее номер сопровождался шквалом аплодисментов. Видя народный восторг, она все больше расходилась, сбегала со сцены в партер и, носясь по рядам опухшей фурией, пристраивалась на колени к мужчинам, ухитряясь при этом открывать рот в такт фонограмме. Когда она с размаху плюхнулась к Ивану Вихрову, он обхватил ее двумя руками за грудь и зад и прижал к себе.
Она заглянула ему в лицо и оторопела.
