Кулаков не нашел ничего лучше, как сердито уставиться на меня. Я понял, что если немедленно не вмешаюсь, он наговорит чего-нибудь лишнего. Этого нельзя было допустить.
— Требование снять Черносбруева мне, как и вам, кажется излишне жестким, — лицемерно сообщил я. — Но Борис Михайлович на нем настаивает. Он считает, что так будет лучше.
Кому именно будет лучше, я объяснять не стал. Кулаков фыркнул, но промолчал. Я готов был его убить. Храповицкий пил чай и всем своим видом выражал вежливую отстраненность. Но по короткому острому взгляду, брошенному в мою сторону, я понял, что он начал о чем-то догадываться.
— Ну, может быть, оно не такое уж жесткое, — снисходительно возразил мне губернатор. — При условии, что Борис Михайлович окажет мне ответную любезность.
Неприметно для себя он переключился с Кулакова на меня и теперь вел переговоры со мной. Это было не очень удобно, потому что с одной стороны до меня доносилось злобное сопение Кулакова, который еле сдерживался, чтобы не высказать все, что он думает, с другой стороны я кожей чувствовал нараставшую подозрительность Храповицкого.
— О какой услуге речь? — осведомился Кулаков.
— Мне не хотелось бы, чтобы мы с Борисом Михайловичем столкнулись на губернаторских выборах в следующем году, — по-прежнему обращаясь ко мне, пояснил Лисецкий. — Я, конечно, никогда не уклоняюсь от открытой борьбы. Но мне кажется, мы можем обойтись без этого. Если Борис Михайлович готов меня поддержать… — Он не договорил и перевел взгляд на Кулакова.
— И какая же поддержка от меня требуется? — спросил Кулаков грубовато.
— Ну, например, завтра мы можем дать совместную пресс-конференцию. Сказать о том, что в результате наших с тобой совместных усилий отныне не будет противоречий между городом и областью. Что мы готовы во всем помогать друг другу. Развивать плодотворное сотрудничество и работать на благо людей. А на следующей неделе, когда состоится празднование дня города, мы вместе выйдем на городскую площадь во время концерта. Обнимемся. Обратимся к людям. Может быть, споем вместе что-нибудь.
Чувствовалось, что губернатор основательно продумал свои условия. Не зная реакции Кулакова, я замер. Он молчал минут пять, не меньше.
Губернатор смотрел на него выжидательно и напряженно. Храповицкий увлеченно изучал рисунок обоев. Я вспотел. Наконец, Кулаков неохотно кивнул.
— Ладно, — проговорил он сквозь зубы. — Будем считать, что в этом вопросе мы договорились.
Лисецкий с явным облегчением откинулся в кресле. Я понял, что результат превзошел его ожидания, и тоже перевел дыхание. Впрочем, в отличие от Лисецкого, я праздновал преждевременно. Теперь была партия Храповицкого.
— Есть еще одно обстоятельство, — бесцветным голосом проговорил Храповицкий. Все повернулись в его сторону. Он сидел, ни на кого не глядя. — Я хотел бы понять, в чем заключаются мои интересы.
Я понимал, что если он скажет хоть слово о деньгах, то все полетит к черту. Поскольку торговаться с ним Кулаков ни за что не станет. Я с ужасом ждал продолжения. Но Храповицкий был слишком умен, чтобы этого не понимать. Начав, он совсем не собирался продолжать, предоставив это остальным. Он невозмутимо отпил чай.
— Думаю, к этому разговору я готов, — медленно заговорил Кулаков. — У меня есть предложение. Я хотел бы, чтобы Андрей, то есть Андрей Дмитриевич, — поспешно поправился он, — перешел ко мне на работу. Моим первым заместителем. Главой администрации города.
Я, кажется, подпрыгнул от неожиданности. Теперь все уставились на меня.
— Это как-то… довольно внезапно… — пробормотал я растерянно.
Губернатор наморщил лоб и поджал губы.
— А что? — вдруг подхватил он. — По-моему, мысль неплохая. Пора тебе, Решетов, расти. Парень ты способный. Надо начинать политическую карьеру.
— Я, в общем-то, не очень готов. Я никогда не думал в этом направлении… — Я все еще не мог прийти в себя от потрясения.
Лицо Лисецкого изобразило недовольство. Он не понимал, как кто-то может отказываться от политической карьеры.
— Ну, не всю же жизнь ты собираешься служить частному капиталу, — строго произнес он. — Как говорится, наворовал, пора и о Родине подумать.
Мне тут же захотелось спросить его, как именно в результате дум о Родине появляются на свет поместья, подобные тому, в котором он жил. Но я не стал этого делать.
— Ты сам-то согласен? — обратился ко мне Кулаков.
— Не знаю.
Я и правда не знал.
— Я не согласен, — вдруг твердо заявил Храповицкий. — Я хорошо знаком с Андреем и, надеюсь, могу считаться его другом. Он не чиновник по своему характеру. Ему и у меня-то порой нелегко, а у вас он и вовсе задохнется. Хорошо, если через какое-то время он просто уйдет, не хлопнув на прощание дверью. В результате я потеряю дельного помощника, а вы не приобретете нужного заместителя. Если вы готовы работать с кем-то из моих людей, я бы лучше рекомендовал на эту должность Павла Сырцова. Вы должны его помнить, он управляет моим банком. Разумеется, я гарантирую и его лояльность, и его порядочность. В любом случае, вы вольны уволить его в любую минуту.
— Мне бы все-таки хотелось, чтобы это был Андрей, — упрямо повторил Кулаков.
— Андрей вполне может остаться связующим звеном между вами и нами. Так будет лучше для обеих сторон, поверьте. К тому же не завися от вас, он принесет вам больше пользы. Я ведь вовсе не ищу вашей дружбы. — Храповицкий тонко улыбнулся.
— Не хочешь отдавать парня? — засмеялся Лисецкий. — Может, и правильно. Но ты зря противишься, Борис Михайлович. Сырцов — это отличная кандидатура. Он разбирается в экономике. К тому же Володя прав: в нем больше чиновничьего.
— Я подумаю, — хмуро пообещал Кулаков. Он был разочарован.
— Мне бы хотелось, чтобы мы пришли к какому-то результату сейчас, не откладывая, — вкрадчиво заметил Храповицкий. — Мне не хотелось бы давить на вас, Борис Михайлович, для этого я слишком хорошо знаю ваш независимый характер. Но я люблю ясность.
Он не собирался уступать. Он собирался давить.
Кулаков тяжело вздохнул.
— Хорошо, — сказал он недовольно. — Пусть будет Сырцов. Хотя по мне лучше Решетов.
— Ну, вот и договорились, — обрадовался губернатор. — Главное — это уметь понимать друг друга. Значит, пресс-конференция завтра в десять. У меня. Нет возражений?
Кулаков кивнул, все еще хмурясь.
— Остался один вопрос, — продолжал Лисецкий. — Как нам быть с Черносбруевым? Я его вызвал сюда.
Он встал с кресла и подошел к окну. — А вот и он. Уже приехал. Ждет на улице.
— Ну уж от этого вы меня избавьте, — сердито поднялся Кулаков.
— Нет, нет, — заторопился губернатор. — Ты должен присутствовать при разговоре, Борис Михайлович. Я хочу, чтобы все было по-честному.
— Честнее не бывает, — проворчал Кулаков.
Губернатор вышел и через пару минут вернулся вместе с Черносбруевым. Тот, видимо, был польщен неожиданным вызовом, потому что вошел сияя.
— А, и вы здесь! — радостно начал он, обращаясь к Храповицкому и мне. Но тут взгляд его наткнулся на Кулакова, и он осекся. Он остановился посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Глаза его заметались, пытаясь прочесть на наших лицах разгадку происходящего. Кулаков тоже набычился.
— Да ты проходи, не стесняйся, — подталкивал его сзади губернатор.
Опасливо косясь на Кулакова, Черносбруев сделал несколько осторожных шагов и присел на краешек стула, поодаль. Он был очень встревожен. Словно не обращая на это внимания, губернатор вернулся к своему креслу и устроился поудобнее.
— Ну что, Александр Григорьевич, — ласково заговорил губернатор, закидывая ногу на ногу. — Мы тут
