Когда железный занавес накрылся медным тазом, наши лучшие качества мы понесли по планете…
В начале девяностых в русской эмигрантской прессе начали появляться перепечатки моих текстов. Я обрадовался, полагая, что наступила новая эра в моем материальном благосостоянии. Я разослал в далекие прекрасные страны с десяток писем, извещавших тамошние редакции, что я польщен их вниманием к моей литературной работе, что жив, здоров и имею почтовый адрес, по которому мне можно переслать гонорар.
Мне представлялось, что вся трудность — в отсутствии адреса.
Не могу сказать, что наша переписка получилась слишком оживленной. Проще говоря, через какое-то время во мне возникло и окрепло совершенно новое ощущение, а именно: что меня, не сказав ни единого слова, послали на три буквы.
Слова, впрочем, нашлись. Когда с аналогичным меркантильным вопросом в редакцию израильского русского журнала пришел мой коллега, ему ответили гениальной формулировкой:
— Мы ворованное не оплачиваем.
Картошка
Сюжет из телевизора.
Голландский фермер взял в аренду в Липецкой области шестьсот гектаров земли и приехал на черноземные просторы, привезя с собою жену, компаньона и кучу техники. Он посадил картошку — и картошка выросла хоть куда.
А на соседних совхозных плантациях корнеплод уродился фигово.
Тут бы и мораль произнести — типа «ты все пела…»
Но в новых социально-исторических условиях басня дедушки Крылова про стрекозу и муравья не сработала. Потому что, прослышав о голландском урожае, со всей области (и даже из соседних областей) к полям потянулись люди. Они обступили те шестьсот гектаров буквально по периметру — и начали картошку выкапывать.
Причем не ночью, воровато озираясь, с одиноким ведром наперевес… — граждане новой России брали чужое ясным днем; они приезжали на «жигулях» с прицепами, прибывали целыми семьями, с детьми…
Приезд на место события местного телевидения только увеличил энтузиазм собравшихся: люди начали охотно давать интервью, и общее ощущение было вполне лотерейным: свезло!
Мягкими наводящими вопросами молодая корреспондентка попыталась привести сограждан к мысли, что они — воры, но у нее не получилось. Один местный стрекозел даже обиделся и, имея в виду голландского муравья, сказал: вон у него сколько выросло! на нашей земле…
«Из-за острова на стрежень…»
Наблюдение одного моего зоркого приятеля: чуть ли не главная народная песня (про Стеньку Разина и княжну) содержит признаки нескольких особо тяжких преступлений.
Выпавшие из списка
Мой случайный попутчик в день президентских выборов-2004 рассказал полушепотом вот что. Приходит он, стало быть, на избирательный участок и обнаруживает, что его в списках нет. И еще шестерых обитателей его коммуналки — нет. А из восьмерых жильцов имеется в бумагах только один ответственный квартиросъемщик.
— И что вы сделали? — спрашиваю.
— Как, — говорит, — что? Ушел. Вот теперь думаю, куда пойти. Хотел в милицию, но боюсь. Они же могут сделать со мной все что угодно. Меня же нет!
Поддержка народная
Уже после того, как наша команда перебралась на ТВ-6, и по такому случаю ТВ-6 ликвидировали, в поликлинике меня узнала женщина, работавшая в регистратуре, и через окошечко негромко сообщила:
— Мы по вам очень скучаем!
— Спасибо, — ответил я.
— Держитесь… — попросила женщина, переходя на шепот. И почти за пределом слышимости добавила. — Не сдавайтесь…
Без комплексов
Сижу в уютном московском кафе — и не один, а с дамой.
А по кафе слоняется пьяноватый дембель — весь из себя уже совершенно нестроевой и раскованный. Подсаживается к столикам, пытается знакомиться, что-то все время рассказывает… Вдруг — спасибо тебе, Останкино! — он узнает меня. То есть не то чтобы узнает, а просто видит знакомое лицо и подходит пообщаться:
— О! Привет!
— У вас ширинка расстегнута, — говорю я ему чистую правду и получаю непобедимый ответ:
— А я не стесняюсь.
«Хуй вам!»
Национальная идея, находившаяся в федеральном розыске со времен Бориса Николаевича, в ноябре 2003-го вдруг объявилась сама. Случилось это в прямом эфире Первого канала, после победного матча Уэльс—Россия. Озвучил идею, неожиданно не только для мира, но, пожалуй, и для самого себя, герой встречи, защитник Евсеев.
Идучи в раздевалку после матча, он обнаружил перед своим разгоряченным лицом несколько телекамер — и громко, по очереди, сказал в каждую их них… (см. заголовок). Я думаю, Евсеев не имел в виду обратиться таким образом к российским болельщикам, а имел в виду как раз Уэльс, да и, чего мелочиться, все семь восьмых земной суши снаружи от Родины.
Сам того не желая, он разом выразил то, чему многие века подряд были посвящены главные усилия нашего народа. Лучшее и худшее, что мы делали на Земле, мы делали ради права сказать эти бессмертные, хотя и недлинные, слова. Потому что просто, как какие-нибудь бельгийцы, жить ежедневной порядочной жизнью по общим скучным законам — ну, не вдохновляет! Эдак живя, некому даже изложить национальную идею (см. заголовок).
А вот соорудить в чухонских топях чудо-город или победить Гитлера, потому что (см. заголовок), и
