Робино? Владельца?
— Да, пожалуйста. Мы бы хотели с ним тоже поговорить. Мы хотим всего лишь осмотреться здесь немного, если можно, — мы никому не помешаем. И задать несколько вопросов. — Он ободряюще ей улыбнулся.
— Я позову месье. Полиция — они ходят везде, где хотят, кто же скажет им «нет»?
— Ну, мы предпочитаем быть вежливыми. Как пройти в женскую комнату?
Она подняла брови, пожала плечами и показала.
На месте перестроенного переднего крыльца теперь была маленькая прихожая, от которой вправо уходил узкий коридор, и в нем находилась дверь с надписью «мужская комната». Коридор поворачивал под прямым углом влево и выходил в помещение длиной не более десяти футов, которое, очевидно, находилось позади стены, у которой стоял столик в прихожей. Справа в нем была дверь с надписью «Выход»; Мендоза повернул ручку, и она открылась. Возможно, раньше это была дверь на боковое крыльцо, а возможно, ее прорубили по требованию пожарной охраны. В конце помещения была дверь женской комнаты.
— Ну что ж, — сказал Паллисер. — Значит, она могла сбежать от Трулока, если бы захотела. Он говорил, что ждал у парадной двери.
— М-м, да, — отозвался Мендоза. — Посмотрим. — Он вернулся в вестибюль, Хиггинс и Паллисер шли следом. Из вестибюля широкая арка вела в зал, имевший форму буквы Т. Почти весь первый этаж старого дома был отдан под зал, лишь в задней его части было отгорожено помещение для кухни. В зале было расставлено около пятидесяти столиков. Оформление его, вся атмосфера отвечали ожиданиям: скатерти в красную клетку, там и сям написанные по трафарету надписи на французском языке, французские флаги над камином, в котором горели настоящие дрова. В десять минут девятого здесь было довольно много народу, сто или даже больше посетителей. Зал освещался мерцающими на каждом столе лампами-свечками й большой центральной люстрой высоко под потолком, состоящей из множества лампочек слабого накала.
— Hay mas[39], — просто сказал Мендоза.
Левая сторона зала была изначально внешней стеной здания, и в ней были две застекленные двустворчатые двери, ведущие наружу. Надпись в готическом стиле гласила: «Терраса», и за дверями смутно виднелись еще несколько столиков — для еды под открытым небом в хорошую погоду.
— И… — проговорил Мендоза. Он повернулся и отправился обратно в вестибюль и к двери. В прихожей, занимавшей пять квадратных футов, между входной дверью и дверью в вестибюль на обеих стенах были укреплены небольшие освещенные витрины, где на узеньких полочках была выставлена, вероятно, ценная коллекция французских монет. На каждой полочке имелись надписи с названиями монет и датировкой. Мендоза с интересом оглядел коллекцию.
— Он сказал, что ждал у передней двери. Однако же в вестибюле или здесь?
— Если он был здесь, — задумчиво проговорил Паллисер, — и в ожидании рассматривал старинные монеты… хотя бы часть времени… она могла выйти и там. Проскользнув мимо кассирши и через зал.
— Зададим-ка мы кое-какие вопросы, — сказал Мендоза.
Когда они возвратились в вестибюль, месье Робино уже ждал — пухлый, в годах, лысый, исполненный желания помочь. Они показали ему фотографию Мишель. Помнит ли он, чтобы она приходила сюда, с молодым человеком? Да, он помнит.
— Понимаете, — он улыбнулся, — нынче я уже не обслуживаю посетителей — я стал стар и богат. Но я прохаживаюсь по залу, приглядываю за тем, как идет дело. Да, эту молодую леди я знаю, она часто приходила со своим молодым человеком — ну, может, раз в десять дней, последние четыре или шесть месяцев… В понедельник вечером? — он пожал плечами. — Возможно, это был и прошлый понедельник, когда они приходили, у нас ведь все вечера похожи один на другой.
Господа желают поговорить с официанткой, которая их обслуживала? Он поспрашивает и разыщет ее. Он надеется, что ее надолго не задержат, официантки очень заняты, — это заведение славится хорошим обслуживанием. Десять минут спустя появилась официантка, пышущая здоровьем молодая женщина с темными усиками, выражением открытой искренности на лице и с сильным французским акцентом.
— Да, светловолосую молодую леди я помню. Красивая девушка, и ее молодой человек тоже. Они часто приходят и обычно сидят за столиком в моей части зала. У камина. Молодой человек, он всегда дает хорошие чаевые. Я помню.
Она помнила также и вечер понедельника. Потому что произошло нечто необычное. После того как они ушли, некоторое время спустя — кто же следит за временем, она успела принести на два столика полные обеды и apéritifs[40] на третий, — молодой человек вернулся и спросил, не видела ли она девушку. Она не видела. Тогда он попросил ее поискать девушку в toilette[41]. Но она была занята, она не могла оставить столики, она извинилась. Поэтому он пошел поговорить с мадемуазель Марго. Мадемуазель Марго Гийом, которая сидит за кассой. Нет, она не заметила, чтобы молодая леди и молодой человек спорили, когда она их обслуживала.
— Н-да, — задумчиво сказал Паллисер. — Он говорил, что в женскую комнату по его просьбе ходила официантка.
— Он был взволнован, — отозвался Хиггинс. — Если говорит правду, это мелочь.
Марго Гийом не проявила такого же желания помочь, как ее патрон, который, пока они с ней разговаривали, маячил поблизости.
— Да, конечно, я помню — это было достаточно необычно — вечер понедельника. Эта молодая пара, они часто здесь бывали, я их знаю. Нет, не по именам, конечно, нет. Я не помню точное время — это было рано. Они пришли раньше, чем обычно. А потом мужчина подходит ко мне, просит заглянуть в женскую комнату, — она пожала плечами, в темных глазах мелькнула циничная усмешка. — Она от него… как это говорится?… улизнула, ушла, hein?[42] Что ж, я не занята — чтобы оказать любезность, я иду и смотрю. Там никого нет.
— В женской комнате нет служительницы? — спросил Паллисер.
— Зачем? Нет.
— Вы не видели, как молодая леди… м-м, тайком от него, скрываясь… прошла мимо вашего столика, может быть, чтобы выйти наружу из зала через дверь на террасу? — спросил Мендоза. — Возможно, вы подумали, что это был розыгрыш, и не сказали ему?
Она рассмеялась от всей души:
— Возможно, я не сказала бы и flics[43], если бы видела! Mon ami[44], да любая девушка — просто дурочка, если она не показывает при случае мужчине, что она не… не легкая добыча! По-моему, этот, он… это… — она сморщила свой восхитительный носик, — очень правильный молодой человек. Богатый, но уж такой спесивый! Уж так у него шикарно пошит костюм, уж такие превосходные манеры! Мне было забавно — он был такой distrait[45].
— Думаю, вам лучше сказать нам, Марго, — мягко произнес Мендоза. — Потому что молодая леди мертва. Она каким-то образом вышла отсюда, и очень скоро кто-то сломал ей шею. Мы хотели бы выяснить, кто. Поэтому мы здесь и задаем вопросы.
— Le bon Dieu![46] — побелев, она глядела на негр. — Эта красивая молодая девушка — мертва? Morte?[47] Матерь Божия!
— Правильно. Вы видели, как она проскользнула мимо вашего столика и вернулась в зал?
— Non![48] Я не видела! Я не лгу: убийство — это не шутка! Бедная молодая леди… нет, я не видела. Они выходят, он просит меня разменять деньги, чтобы дать чаевые. Она проходит к женской комнате, а он обратно в зал. Он возвращается. Затем вскоре он просит меня…
— Молодой человек ждал прямо здесь, в вестибюле, пока не попросил вас посмотреть? Или он был за дверью, где выставлены монеты?
Она покачала головой:
— Я не уверена. Одни приходили, другие подходили оплатить счет. Я не знаю. Но… молодая леди, она могла выйти через боковую дверь, из toilette. Я ее больше не видела, а я сижу здесь до десяти часов, когда месье Робино принимает деньги, пока я пью кофе.
