— Сообщение. Сто восемьдесят семь на Уэстморленд. Женщина.
— Что я тебе говорил? — отозвался Мендоза.
Сто восемьдесят семь — номер статьи Уголовного кодекса, предумышленное убийство. Не просто убийство. Мендоза встал, машинально поправил манжеты и потянулся за шляпой.
— Туда едет «скорая помощь» и лаборатория.
— Bueno[7]. Пошли, Арт.
— У меня еще этот чертов отчет о… Проклятье, если уж не одна забота, так все семь сразу, — пожаловался Хакетт.
Они поехали на Уэстморленд-авеню в «феррари» Мендозы. Здесь не слишком-то шикарно жили люди среднего достатка: дома на несколько семей, старые дворы, кое-где особняки, за многими из которых виднелись меньшие по размеру здания, пристроенные позже. По адресу, названному патрулем, находился дом, в котором жили восемь семей, — старый, коричневого цвета, с осыпающейся штукатуркой. Нужная квартира была на втором этаже и выходила окнами на задний двор. Соседи собрались внизу, в холле: толстая тетка в розовом хлопчатобумажном халате, хорошенькая молодая смуглянка с испуганным лицом, прижимавшая к груди посиневшего от натуги орущего младенца, пожилой мужчина со слуховым аппаратом — все они сгорали от любопытства, без умолку задавали друг другу вопросы, глазели на полицейских.
«Скорая помощь» уже приехала, стояла у обочины пустая. Мендоза и Хакетт начали подниматься по голым, не покрытым ковром ступенькам и, пока шли, слышали доносившийся сверху голос: кричал мужчина, громко, истерически, не владея собой. Оба они долгое время служили в полиции, и с опытом пришло к ним умение без ошибки распознавать правду. И, слушая этот голос, оба сразу поняли, что слышат сейчас именно правду. Более того, слышат, как человек в безумной муке обнажает душу.
— Но Китти… моя Китти… нет, нет, это неправда, неправда, ох, Боже милостивый, нет, нет, нет, нет, нет… Китти, Китти, Китти… только не Китти.
Они поднялись на площадку. В дальнем конце холла боролись люди: двое санитаров в белом, один штатский, один в полицейской форме. Штатский всхлипывал, пытаясь вырваться из их рук и броситься назад в квартиру.
— Китти, Китти, Китти… моя любимая… нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…
Когда Мендоза и Хакетт подошли, санитары уже справились: один из них и полицейский держали человека, а второй приготовил шприц. Игла легко вошла под кожу, а он вырывался и всхлипывал; потом постепенно он начал обмякать.
— Бедняга, — потрясенно проговорил санитар со шприцем. — Сломался полностью. Ну, теперь он несколько часов проспит, — он поднял глаза и увидел сотрудников отдела по расследованию убийств. — Вернулся домой с работы, нашел свою жену… Он хорошо держался, и вот только десять минут назад… Я полагаю, запоздалый шок. Тело в спальне.
Мендоза и Хакетт вошли в квартиру. Обычная гостиная: мебель старая, но везде порядок и чистота. На кофейном столике подле кушетки стоял поднос, на нем три пластмассовые чашечки, сливочник, сахарница, кофейник. Дверь слева вела в маленькую кухоньку, дверь справа — в спальню. Второй полицейский с патрульной машины был там.
Обыкновенная спальня: широкая кровать, застеленная белым шенилевым покрывалом, стул с прямой спинкой, двустворчатый платяной шкаф, дверь в туалет, вторая дверь, открытая, ведет в ванную. И на кровати — тело. Тело молодой темноволосой женщины — обнаженной, с вытянутыми ногами, покрытой кровоподтеками и мертвой. Может быть, изнасилованной? Врач скажет.
ГЛАВА 2
В течение полуминуты лекарство подействовало полностью; санитары принесли носилки, уложили на них мужа Китти и унесли его.
— Его зовут Роберт Дюран, сэр, — сказал один из полицейских, Бартлетт. — Кое-что успел нам рассказать, прежде чем сломался. Он работает официантом в отеле «Амбассадор». Вернулся домой рано, потому что вчера работал сверхурочно, Приехали эксперты.
— Черт, санитары ничего не сказали о времени… — вспомнил Мендоза. Впрочем, они возвратятся за телом.
Эксперты принялись фотографировать, а он и Хакетт вернулись в гостиную. Мендоза оглядел кофейный столик.
— Тебе это о чем-нибудь говорит?
— О двух вещах, — ответил Хакетт. — Учитывая, что Дюран не ломал комедию. Раз и навсегда мы можем вычеркнуть супруга из списка подозреваемых, como no?[8] Ну, проверить-то мы его проверим, но держу пари, он ни при чем. И… кто-то, кого она, знала… — он кивнул на столик. — Дверь не взломана.
— Значит, она сама впустила этого кого-то в дом. Двоих, Арт?
На столе были три чашки — пластмассовые, с симпатичным рисунком из желтых и зеленых маргариток. Такой же поднос, кофейник зеленой пластмассы, не в тон, сливочник и сахарница одного рисунка с чашками. На блюдечках использованные ложки из нержавеющей стали.
— Судя по всему, здесь пили кофе.
— Похоже на то, — согласился Хакетт. — Но мне это кажется странным. Она выглядела так, будто ее изнасиловали. Ну да ладно, такое раньше тоже случалось.
— Como si[9]. Пожалуй, нам стоит поговорить с. соседями, выяснить, что они знают о Дюранах. Санитары вернутся…
Теперь в холле находились две женщины — миссис Джентри и миссис Оттен, обе молодые домохозяйки. В один голос они рассказали Мендозе, что третью квартиру наверху занимают Вустеры, которые сейчас на работе. Да, миссис Дюран они знали. Женщины ахали и задавали вопросы; Мендоза сообщил им чуть-чуть и задал вопросов еще больше. Да, сказали они, Дюраны — милые люди, тихие такие, спокойные. Ни одна из них не была знакома с Китти Дюран близко: та оставила работу всего неделю назад, а до этого они виделись с ней нечасто. Она работала продавщицей в магазине готового платья. Нет, никогда никаких оргий или шума. Они думают, что Дюраны женаты недавно: они здесь самые молодые. Это кажется невозможным… такая милая тихая девушка, в своем собственном доме…
Да, после обеда сами они все время были у себя и ничего не слышали. Никаких криков, вообще ничего. Ну, конечно, если бы они слыхали… В какое время они отсутствовали? Ну, миссис Оттен между одиннадцатью и двенадцатью уходила на рынок, а у миссис Джентри началась мигрень, и она встала в шесть утра, приняла какие-то таблетки с кодеином и снова легла спать, но после полудня уже не спала, никуда не выходила и ничего не слышала.
Вернулись санитары узнать, могут ли они забрать тело: эксперты уже закончили с ним работать. Мендоза спросил, как долго девушка была мертва.
— По очень грубой оценке, скажем, от пяти до семи часов, — ответил старший из санитаров. — Можно забирать?
Мендоза махнул рукой, разрешая, и глянул на часы. Пять сорок. А может, это случилось, когда миссис Джентри еще спала, а миссис Оттен была на рынке?
Внизу Хакетт выслушивал примерно то же самое. Домовладелец, которым оказался пожилой мужчина со слуховым аппаратом, сообщил кое-что еще. Дюраны никогда не задерживали плату за квартиру, сказал он, и прожили здесь чуть меньше двух лет. Милые тихие молодые люди.
На ступеньках крыльца они сравнили записи. Конец рабочего дня, собирать ниточки будем завтра.
— Ты можешь проверить в «Амбассадоре», Арт, — сказал Мендоза, закуривая сигарету. — На первый взгляд, неизвестный — по меньшей мере знакомый, и она открыла ему дверь. В любом случае, мы, видимо, не сможем поговорить с Дюраном до завтра.
— Не сможем, — зевнул Хакетт.
Они поехали назад к управлению, где на столике оставалась машинка Хакетта, и Мендоза
