Сэр Оливер Сэрфес. Ага, я занимаю их у приятеля?
Мозес. Причем ваш приятель — бессовестный пес, но с ним ничего не поделаешь.
Сэр Оливер Сэрфес. Мой приятель — бессовестный пес?
Мозес. Да, причем денег у него тоже нет, и он вынужден с большим убытком продать бумаги.
Сэр Оливер Сэрфес. Он вынужден с большим убытком продать бумаги? Это очень мило с его стороны.
Сэр Питер Тизл. Честное слово, сэр Оливер… мистер Примиэм, я хотел сказать… вы скоро станете виртуозом в этой области. Но скажите, Мозес, не следует ли ему слегка обрушиться на закон о процентах?[18] Это было бы ему к лицу, мне кажется.
Мозес. Очень даже.
Раули. И посетовать, что теперь молодому человеку, пока он не вступил в разумный возраст, не позволяют разоряться?
Мозес. Да, это очень жаль.
Сэр Питер Тизл. И осудить общество за то, что оно одобряет закон, единственная цель которого — это вырвать несчастных и неосторожных из хищных лап ростовщичества и дать несовершеннолетним возможность наследовать оставленное им имущество без того, чтобы ввод во владение их разорял.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот-вот. Мозес даст мне дальнейшие инструкции по пути.
Сэр Питер Тизл. Времени у вас не так много: ваш племянник живет неподалеку.
Сэр Оливер Сэрфес. Не беспокойтесь, у меня такой талантливый учитель, что, хотя бы Чарлз жил на соседней улице, будет всецело моя вина, если я стану отпетым жуликом, прежде чем заверну за угол.
Сэр Питер Тизл. Ну вот! Теперь, я думаю, сэр Оливер убедится сам: вы, Раули, пристрастны и, чего доброго, открыли Чарлзу первоначальную вашу затею.
Раули. Нет, даю вам слово, сэр Питер.
Сэр Питер Тизл. Хорошо, приведите мне этого Снейка. Послушаю, какие у него новости. А вот и Мария. Мне нужно с ней поговорить.
Я был бы рад удостовериться, что мои подозрения насчет леди Тизл и Чарлза необоснованны. Я еще ни разу не говорил об этом с моим другом Джозефом, и я решил это сделать. Свое мнение он мне выскажет откровенно.
Ну как, дитя мое? Мистер Сэрфес проводил вас?
Мария. Нет, сэр, ему пришлось остаться.
Сэр Питер Тизл. Скажите, Мария, разве вам не становится все яснее, чем больше вы общаетесь с этим любезным молодым человеком, какого рода взаимности заслуживает его привязанность к вам?
Мария. Право же, сэр Питер, ваши постоянные разговоры на эту тему расстраивают меня до последней степени. Вы принуждаете меня заявить вам, что нет человека, хоть сколько-нибудь ко мне расположенного, которого бы я не предпочла мистеру Сэрфесу.
Сэр Питер Тизл. Это просто какая-то испорченность! Нет-нет, Мария, вы предпочли бы одного только Чарлза. Ясно, что его пороки и беспутство покорили ваше сердце.
Мария. Нехорошо так говорить, сэр. Вы же знаете, что я послушалась вас и с ним не вижусь и не переписываюсь, и я достаточно наслышалась о нем, чтобы убедиться, что он недостоин моего чувства. Но, если мой разум сурово осуждает его пороки, мое сердце все же подсказывает мне сострадание к его несчастиям, и винить себя за это я не могу.
Сэр Питер Тизл. Отлично, сострадайте ему сколько угодно, но сердце и руку отдайте более достойному, чем он.
Мария. Но только не его брату!
Сэр Питер Тизл. Испорченная, упрямая, вот кто вы! Но берегитесь, сударыня: вы еще не знаете, что значит власть опекуна. Смотрите, не заставьте меня познакомить вас с ней!
Мария. Я могу только сказать, что это будет несправедливо. Правда, волею моего отца я еще некоторое время обязана смотреть на вас, как на его заместителя, но я перестану вас им считать, если вы захотите принудить меня быть несчастной.
Сэр Питер Тизл. Был ли на свете человек, которому бы так перечили, как мне! Все сговорились меня мучить! Я еще и двух недель не был женат, как ее отец, здоровый и крепкий человек, умер, и я думаю, нарочно, ради удовольствия свалить на меня заботу о его дочери. Но вот идет и моя супруга! Она как будто в превосходнейшем расположении духа. Как бы я был счастлив, если бы я мог вдолбить ей хоть чуточку любви ко мне!
Леди Тизл. Послушайте, сэр Питер, я надеюсь, вы тут не ссорились с Марией? Было бы очень невнимательно с вашей стороны впадать в дурное настроение, когда меня при этом нет.
Сэр Питер Тизл. Ах, леди Тизл, от вас одной зависит, чтобы я был в хорошем настроении в любое время.
Леди Тизл. Я была бы рада, чтобы это зависело от меня, потому что как раз в эту минуту мне хочется видеть вас милым и очаровательным. Так будьте же сейчас в хорошем настроении и дайте мне двести фунтов. Хорошо?
Сэр Питер Тизл. Двести фунтов? А нельзя мне быть в хорошем настроении бесплатно? Но только говорите со мною всегда вот так, и, честное слово, я вам ни в чем не откажу. Вы их получите. Но приложите печать к расписке.
Леди Тизл. Нет-нет, достаточно будет приложить руку — вот.
Сэр Питер Тизл. И скоро вы перестанете меня попрекать, что я не даю вам независимого положения. Я вам готовлю один сюрприз. Но мы всегда будем жить вот так вот, правда?
Леди Тизл. Если вам угодно. Мне все равно, когда перестать с вами ссориться, лишь бы вы сознались первый, что вы устали.
Сэр Питер Тизл. И давайте отныне если уж спорить друг с другом, то спорить во взаимной любезности.
Леди Тизл. Уверяю вас, сэр Питер, вам очень к лицу хорошее настроение. Сейчас вы совсем такой, как были до нашей свадьбы, когда вы гуляли со мной под вязами и рассказывали, какой вы были в молодости повеса, и похлопывали меня по подбородку, да-да, и спрашивали, была ли бы я способна полюбить старика, который мне ни в чем не стал бы отказывать… Ведь так это было?
Сэр Питер Тизл. Да-да, и вы были такая милая и внимательная…
Леди Тизл. Да, и всегда заступалась за вас, когда мои знакомые говорили о вас дурно и подымали вас на смех.
Сэр Питер Тизл. Вот как?
Леди Тизл. Да, и, когда моя кузина Софи называла вас сварливым, черствым
