приближались к Трескау, сумасшедшим дали ножи и заставили идти на немцев. Но эсэсовцы заняли казармы и 1200 сумасшедших вывели под конвоем, после их никто не видел. Здесь десять евреев со звездой Давида на спине выполняют разные работы для командиров. Их бьют палками. Они выходят на работу босиком. У нас десять градусов мороза. Штурмовик, который за ними надзирает, пообещал, что к новому году замучит их всех до смерти. Говорят, что родители штурмовика были замучены, и убиты евреями, так что его можно понять. Один из них уже умер. Завтра мы пойдем в кино смотреть «Дейчланд юбер аллее». Завтра будет товарищеский вечер, но мы не члены датской национал-социалистской партии, и нас туда не пустят. По- моему, это плохое товарищество! Двое дезертировали, их поймали в Познани, в пятнадцати километрах отсюда, оба были вдрызг пьяны. Теперь они сидят под арестом, их обвиняют в измене родине, это им может дорого обойтись. Среди них Хольгер, который работал батраком во Фрюденхольме и приехал сюда вместе со всеми нами. Второй — механик с Фюна. У нас несчастье, одного солдата из первой роты убили нечаянным выстрелом. Другой солдат вошел к нему и в шутку сказал: «Сейчас я тебя убью». Он не посмотрел, что ружье было заряжено.
Кое-кто был в отпуске в Дании. Как хочется приехать домой! Ходят слухи, что мы все приедем в Данию в апреле. Лидер партии в Дании заявил, что они будут защищать наши интересы на родине. Мы изучаем немецкий язык три раза в неделю. Может быть, будем учить еще русский. По утрам занимаемся гимнастикой. Нам сделали прививки против тифа.
Сердечный привет, желаю вам доброго и счастливого Нового года.
Значит, добровольческий корпус «Дания» еще не был под огнем. Он находится в генерал- губернаторстве Польша, далеко от линии фронта. Трескау на карте не удалось найти, но город Познань там был указан. Вот, значит, где графского Хольгера поймали как дезертира. Позор и стыд, что человек из охраны Фрюденхольма стал изменником родины. Его, наверное, расстреляют, и поделом.
Нильс Мадсен показал жене, где находится город Познань. У него была карта восточного театра военных действий, на которой он отмечал линию фронта. Он карандашом чертил продвижение немцев, рисуя клинья и полукружья, вдающиеся далеко на русскую землю. Ленинград был очерчен карандашной линией, и большая дуга проходила под Москвой, направляясь на восток почти до самой Волги. На юге карандаш достигал Кавказа.
За последнее время карандашные черточки не двигались вперед. В этом виновата суровая зима. Страшные холода окружили ледяным морем и Данию и сделали жизнь невыносимой. Третья холодная зима подряд, еще хуже предыдущих. Земля промерзла на метр вглубь, замерзли погреба с кормовой свеклой и картофелем. Большие деревья в лесу Фрюденхольма давали трещины от мороза. Животные мерзли в стойлах, люди — в комнатах. Школа закрылась из-за недостатка топлива, и, к радости детей, у них начались долгие зимние каникулы.
Маргрета лишилась работы в школе. Да она все равно уже не могла бы работать из-за большого живота. Соседи высчитывали на пальцах — все ли тут в порядке. Когда полиция забрала Мартина? Доктор Дамсё проявлял явный интерес к состоянию Маргреты, вряд ли это случайно. Доктор ведь из числа свободомыслящих. А посмотрите-ка па Йоханну с молочного завода, к ней регулярно по вечерам приходит Эвальд из магазина! Кто поверит, что они по ночам играют в шашки?
Наконец Маргрета стала получать пособие. Много было исписано бумаги по этому вопросу, заполнено множество анкет, представлено множество справок. Кроме того, Маргрете пришлось пережить неожиданный визит инспектора по социальным делам, который осмотрел все в квартире и проверил, не жпвет ли семья в излишествах и роскоши. Это было похоже на обыск. Маргрете пришлось открывать шкафы, выдвигать ящики и докладывать, сколько в семье простыней, наволочек и полотенец. Инспектор нашел, что их больше, чем нужно.
— И великолепные старинные часы с маятником и прочим! За них уплачено? А сколько вы за них заплатили! Их же можно продать. Если у вас есть сберегательная книжка, покажите ее. Вы ничего не скрыли?
Должность инспектора занимал зять Расмуса Ларсена. Он пришел в меховой шапке, с кожаным портфелем и вел себя грубее полицейского. Потребовал показать ему детские копилки.
— Получали ли вы подарки от кого-либо? Деньгами? Вещами и продуктами?
Он предупредил Маргрету, что если она скрыла что-либо, то будет наказана за обман.
Раз в месяц Маргрета ездила в Хорсерёд и в течение часа беседовала с Мартином под строгим наблюдением тюремщика. Случалось, что он прерывал беседу, когда она касалась условий в лагере или хода военных действий или чего-либо, что, по мнению тюремщика, являлось политическим вопросом. Заключенные очень мерзли в эту зиму, но говорить об этом запрещалось параграфом пятым устава.
Маргрета обычно ездила вместе с женой Адольфа из Преете. Встречалась и с женой Магнуссена, приезжавшей из Лолланна. Фру Магнуссен была величественной седовласой женщиной, мужественно шагавшей в лыжных ботинках, с рюкзаком за спиной по двадцатиградусному морозу. Автобусы запаздывали из-за снежных заносов. Всюду приходилось подолгу ждать. Затемненные станции. Переполненные поезда.
Фру Магнуссен пригрозили лишить свиданий за то, что она, по мнению инспектора Хеннингсена, «непристойно отзывалась о политическом положении». Письма ее мужа редко пропускались цензурой Хеннингсена. В частных письмах старшего учителя инспектору Хеннингсену мерещились зловредные намеки на его персону. Статья, написанная Торбеном Магнуссеном для журнала «Флора и фауна», была задержана, поскольку скромные размышления старшего учителя по поводу жизни гусениц acilius sulcatus были восприняты Хеннингсеном как злостная политическая пропаганда.
Суровая зима изобиловала странными явлениями природы. Однажды, когда Маргрета, жена Адольфа и фру Магнуссен отправились в Хорсерёд с рюкзаками и узлами, при восьмиградусном морозе полил дождь. Земля покрылась толстым слоем блестящего льда. Березы и ели сгибались под его тяжестью. Обледеневшие ветки хрустели и звенели. Телефонные и электрические провода свисали вниз веревками, лопались и падали. На мили кругом холодная безжизненная пустыня напоминала лунный ландшафт.
Медленно и осторожно двигался по этой пустыне автобус. В такой дождь и мороз нельзя было надеяться, что автобус сумеет вечером отправиться в обратный путь. Огромные ледяные сосульки свисали с окон бараков. На часовых обледенели шлемы и винтовки. В лесу с треском и звоном ломались ветки и льдинки.
С началом зимы в лагере развернулись ремонтные работы. Мороз положил им конец, и некоторые бараки стояли на цементных столбах без фундамента. Сквозь доски пола дуло. Старшего учителя Магнуссена мучил ревматизм, он просил жену прислать ему плетеные туфли. Надзиратель, следивший за беседой, навострил уши. А когда Магнуссен сказал, что торф плохой и невозможно согреть камеры, он прервал беседу. Запрещено критиковать торф в лагере, это нарушение устава.
Фру Магнуссен спросила мужа, был ли он у врача, нельзя ли получить какое-либо лекарство от ревматизма.
— Мне дали несколько таблеток аспирина, — ответил Магнуссен. — Здесь это универсальное средство. Его дают при глазных болезнях, при болях в желудке, при авитаминозе. Лагерный врач не интересуется нашими болезнями, считает нас всех симулянтами.
Беседу прервали. Если Магнуссен не может научиться вести беседу в пристойной форме, ему откажут в посещениях. Этот человек, несмотря на возраст и седую бородку клином, явно был личностью подозрительной. Инспектор Хеннингсен держал его под наблюдением. Он лично проверял его переписку и не пропускал ничего, в чем, по его предположению, содержалась завуалированная критика условий в лагере или политического положения в стране. Он был убежден, что интерес Магнуссена к естествознанию был лишь камуфляжем политической и заговорщической деятельности. А когда фру Магнуссен принесла в своем рюкзаке такие книги, как труд Брохера о дыхании бабочек и Майнерта о щупальцах-антеннах, выпускаемых гусеницами, инспектор Хеннингсен позаботился о том, чтобы подобные произведения не были допущены в лагерь Хорсерёд.
Не допускалось и многое другое. Жена Адольфа при свидании с ним узнала, что он не получил посланного ему табака.
— Требуй квитанции на все, что ты посылаешь или передаешь в лагерь, — сказал Адольф.
