административному интернированию на неопределенное время. Из других городов доходили слухи об арестах и приговорах за агитацию, которую в нынешних условиях следовало считать коммунистической.
Так случилось, например, с молодым Теодором, сыном нового садовника в замке Фрюденхольм, которого почти можно было считать приближенным графа. Он работал учеником у торговца скобяными товарами в Нестведе, но с ним случилось несчастье, и он навлек позор на головы своих честных родителей. Он обвинялся решением государственного прокурора по особым делам от 17 ноября 1941 года о нарушении постановления № 254 от 9 июня 1941 года, а также закона № 219 от 1 мая 1940 года, параграф 2, п. 1, тем, что 2 ноября 1941 года, приблизительно в 16 часов на улице обратился к немецкому солдату со словами «How do you do»[41], а также в том, что показал немецкому солдату коммунистическое воззвание. Обвиняемый ранее наказаниям не подвергался. В результате показаний обвиняемого, а также в результате установленных фактов суд счел доказанным, что обвиняемый в указанном в обвинительном акте случае обратился к немецкому солдату со словами «How do you do», а также показал немецкому солдату коммунистическое воззвание. Вследствие вышеуказанного и в соответствии с постановлением Министерства юстиции № 254 от 9 июня обвиняемый присуждается к наказанию, которое суд определил, учтя его юный возраст, в шестьдесят суток лишения свободы.
Случались вещи и похуже. На станции Мерн неизвестные подожгли два немецких железнодорожных вагона. В Юнгховеде разрушили пустой немецкий барак. В гараже в Аллерслеве вывели из строя автомобиль, принадлежащий немецкому вермахту. Кроме того, при транспортировке боеприпасов в Преете было украдено оружие и три ящика патронов.
Об этих эпизодах прямо в газетах не писалось. Можно было прочесть только о легкомысленном поведении некоторых безответственных элементов в Южной Зеландии, но слухи циркулировали по всей округе. Не замешан ли здесь Оскар Поульсен? Где он скрывается? Кто ему помогает? Не он ли является новоявленным хевдингом в округе?
На зеркальной витрине булочной Андерсена снова появилась надпись «Пекарь-коллаборационист», и хотя полиция обнаружила надпись, сняла фото и взяла на анализ краску, найти преступника не удалось. Не Оскара ли Поульсена эта работа? Не он ли распространяет напечатанные на гектографе коммунистические листки и тайно подбрасывает их в контору по выплате пособий безработным?
Учитывая опасность коммунизма для датской культуры, правительство, уполномоченное его величеством и с одобрения комиссии сотрудничества ригсдага приняло решение вступить в так называемый антикоминтерновский пакт — соглашение по общей борьбе с коммунизмом, которое ранее было заключено между Германией, Италией и Японией и к которому позже присоединились Испания, Маньчжоу-го и Венгрия. В тесном сотрудничестве с этими государствами Дания брала на себя обязательство принять меры по предупреждению коммунистической деятельности и всяческому противодействию ей.
В процессе совершения торжественной государственной акции в канцелярии рейха в Берлине, где был подписан пакт, датский министр иностранных дел заявил, что исход войны не может быть безразличен для Дании. Ее положительный исход решающим образом будет содействовать спасению европейских стран от внутреннего разложения. Вступление Дании в антикоминтерновский пакт и участие в общей борьбе с коммунизмом явилось естественным следствием той политической линии, которой датское правительство следовало до той поры. Задача ныне заключается в том, чтобы под руководством Германии и в соответствии с европейской культурой сохранить систему общих действий.
Радио сообщило, что после подписания пакта датский министр иностранных дел был принят Адольфом Гитлером.
— Дания стала страной, с которой считаются! — изрек пастор Нёррегор-Ольсен. — Нас признают частью европейского сообщества. И кто знает, не кладет ли это сообщество начало великому христианскому сообществу, предсказанному в священном писанин? Об этом можно сказать несколько слов в церкви и по радио: христианское сообщество народов. Тысячелетнее царство!
Доктор Дамсё отнесся к этому сообществу совсем не так оптимистически и изрыгал потоки брани при всяком удобном случае. Слушатели сходились на том, что доктору Дамсё следовало бы придержать язык. Кое-кому пришлось худо из-за необдуманных высказываний. Но вообще-то многие были согласны с доктором, хотя сами и высказывались более сдержанно. Рассудительные люди намекали, что им неприятен и пакт и сообщество с фашистскими государствами. А что будет дальше? Не примут ли и у нас закона против евреев? Учитель Агерлунд был среди тех, кто высказывал сомнения и огорчение по поводу международной репутации Дании.
Из Копенгагена дошли слухи о том, что там имели место демонстрации против участия страны в антикоминтерновском пакте. Причем демонстрировали не какие-нибудь хулиганы и смутьяны, нарушители закона, а студенты и образованные люди. Рассказывали, что двести студентов собрались перед дворцом Амалненборг, чтобы обратиться к королю и выразить свое сожаление по поводу того, что датское правительство подписало пакт. Студенты пели датский национальный гимн и норвежский национальный гимн «Да, мы любим эту страну». Они стояли и ждали, что король выйдет на балкон и выслушает их мнение. Но король не вышел. Тогда один студент выступил с речью перед закрытой дверью балкона:
— Ваше величество должны знать, что мы предпочитаем разделить судьбу норвежского народа, чем без сопротивления наблюдать, как Дания используется в целях, глубоко противоречащих нашей воле жить в свободной и управляемой народом стране. Мы надеемся, что доверие, которое в широких кругах нашего народа питают к вашему величеству, оправдается безоговорочным отклонением всех попыток нарушить данные обещания и признанием права датчан самим управлять в своей стране.
Короля не было видно. Зато появилась полиция и арестовала выступавшего студента. У демонстрантов было письменное обращение, которое они хотели передать королю, но это им не было разрешено. Полиция пыталась разогнать собравшихся. Говорили, что на площади было несколько тысяч человек.
Так говорили. Если бы король вышел на балкон и сказал несколько слов, тем бы дело и кончилось. Но теперь народ пришел в ярость; раздавались крики: «В Кристиансборг!», «Долой правительство!», «Долой Скавениуса!»[42]. Демонстрация росла. Перед Министерством иностранных дел толпа тоже пела датские и норвежские национальные гимны. Угрожала и кричала. Полиция разгоняла демонстрантов, но они снова собирались. До позднего вечера продолжались демонстрации в центре города.
Слухи ползли. Говорили, что во многих провинциальных городах также происходят беспорядки и демонстрации. Об этом говорили в автобусе, в магазине и в историческом кабачке. По вечерам люди слушали последние новости по радио, но о демонстрациях ничего не говорилось.
70
Мариус Панталонщик умерщвлял к рождеству своих гусей. Он брал их одного за другим, зажимал между коленями и, держа за клюв, вонзал спицу через ухо в мозг. Это был наилучший метод умерщвления.
Его жена ощипывала птиц, пока они еще были теплые, отделяя пух от пера; она делала это ловко, пальцы у нее были быстрые. Мариус работал медленнее. Она слышала, как он возился в сарае, ругался и проклинал гусей. В комнате радио громко объявило рождественское пение ангелов.
Каждый раз, когда Мариус приносил мертвого гуся в пивоварню, жена выговаривала ему: «Не держи в руках окровавленную птицу, когда утираешь нос! Посмотри, на кого ты похож».
Гуси стоили дорого. Птица не подлежала рационированию. Перо и пух для теплых перин и спальных мешков также находили хороший сбыт среди защитников европейской культуры в русские зимние холода.
Москва еще не была взята, Ленинград — тоже. Армии на Востоке после своих «бессмертных и никогда ранее в мировой истории не виданных побед» против «опаснейшего врага всех времен» вынуждены были в связи с внезапным наступлением зимы от маневренного ведения войны перейти к позиционному. Мороз на некоторое время спас Москву, сообщало радио. Окончательный ее разгром пришлось отложить на короткое время. Немецкие войска займут теперь наиболее благоприятные позиции на различных участках фронта и
