Послушай! Нельзя же такой безнадежно суровой,Неласковой!Я под этим взглядом, как рабочий на стройке новой,Которому: протаскивай!А мне не протащить печаль сквозь зрачок.Счастье, как мальчикС пальчик,С вершок.Милая! Ведь навзрыд истомилась ты;Ну, так оторвиЛоскуток милостиОт шуршащего платья любви!Ведь даже городовойПриласкал кошку, к его сапогам пахучимПритулившуюся от вьюги ночной,А мы зрачки свои дразним и мучим.Где-то масленица широкой волнойЗатопила засохший постИ кометный хвостСметает метлойС небесного стола крошки скудных звезд.Хоть один поцелуй.Исподтишечной украдкой.Так внезапится солнце сквозь серенький день.Пойми:За спокойным лицом, непрозрачной облаткой,Горький хинин тоски!Я жду, когда рот поцелуем завишнитсяИ из него косточкой поцелуя выскочит стон,А рассветного неба пятишницаУже радужно значит сто.Неужели же вечно радости объедкиНавсегда ль это всюдное «бы»?И на улицах Москвы, как в огромной рулеткеМое сердце лишь шарик в руках искусных судьбы.И ждать, пока крупье, одетый в черное и серебро,Как лакей иль как смерть, всё равно быть может,На кладбищенское зероЭтот красненький шарик положит!
Октябрь 1915
Принцип гармонизации образа
И один. И прискорбный. И проходят оравойТочно выкрики пьяниц, шаги ушлых дней.И продрогшим котенком из поганой канавыВылезаю, измокший, из памяти своей.Да, из пляски вчерашней,Пляски губ слишком страшной,Слишком жгучей, как молния среди грома расплат,Сколько раз не любовь, а цыганский романс бесшабашныйУносил, чтоб зарыть бережливей, чем клад.И всё глубже на лбу угрюмеют складки,Как на животе женщины, рожавшей не раз,И синяки у глаз.Обложки синей тетрадки,Где детским почерком о злых поцелуях рассказ.Но проходишь, и снова я верю блеснувшимРесницам твоимИ беспомощно нежным словам,Как дикарь робко верит своим обманувшим,Бессильным, слепым,Деревянным богам.