Ни с одного в небо я не вознесся. Растреножен в лугах пролетевших лет, Разбежался табун куролесий. Только помню перешейки чуть дрогнувшей талии, Только сумрак, как молнией, пронизав наготой, В брызгах белья плыл, смеясь, как Офелия, На волне живота и на гребне грудей. Клумбы губ с лепестками слишком жалких улыбок, Просеки стройно упавших подруг. Как корабль в непогоду, кренились мы набок, Подходили, как тигр, расходились, как рак. Изгородь рук, рвущих тело ногтями, В туннелях ушей тяжкий стон, зов и бред! Ваше я позабыл безымянное имя, К вам склонялся в постель я, как на эшафот. Бился в бубен грудей кистью губ сгоряча. Помяните же в грехах и меня, ротозея! Я не в шутку скатился у мира в ночи Со щеки полушария черной слезою. Я, вдовец безутешный юности голубой, Счастье с полу подберу ли крошками?! Пальцы стаей летят на корм голубей, Губы бредят и бродят насмешками. Простыни обнаживши, как бельма, Смотрит мир, невозможно лукав! Жизнь мелькает и рвется, как фильма Окровавленных женских языков. Будет в страхе бежать даже самый ленивый, И безногий и тот бы бежал да бежал! Чтó кровавые мальчики в глазах Годунова Рядом с этой вязанкой забываемых тел. В этой дикой лавине белья и бесстыдства, В этом оползне вымя переросших грудей, Схоронил навсегда ли святое юродство, Оборванец страстей, захмелевший звездой. Скалы губ не омоет прибоем зубов Даже страшная буря смеха. Коронованный славой людских забав, Прячусь солнцем за облако вздоха. Мир, ты мной безнадежно прощен, И, как ты, наизусть погибающий, Я выигрываю ценою моих морщин, Словно Пирр, строчек побоище. Исступлен разгулом тяжелым моим, Как Нерон, я по бархату ночи В строках населенных страданьем поэм Зажигаю пожары созвучий. Растранжирил по мелочи буйную плоть Я с еще неслыханным гиком. Что же есть, что еще не успел промотать, Пробежав по земле кое-как?! Не хотел умереть я богатым, как Крез. Нынче, кажется, всё раздарено! Кчемно ль жить, если тело — всевидящий глаз, От ушей и до пят растопыренный! Скверный мир, в заунывной твоей простоте, Исшагал я тебя, верно, трижды! О, как скучно, как цену могу я найти В прейскуранте ошибке каждой. Ах, кому же, кому передать мои козыри? Завещать их друзьям, но каким? Я куда, во сто крат, несчастливее Цезаря, Ибо Брут мой — мой собственный ум. Я ль тебя не топил человечий, С головой потерять я хотел. В море пьянства на лодке выезжая полночью, Сколько раз я за борт разум толкал.
