Пр. — доцент
Этот человек сумасшедший! Клянусь великим поэтом, Он не понимает того, что говорит. Лирик
А он, как чернильная клякса, высох над кабинетом, Он величавым Октавам И перепетым Сонетам И триолетам Такую же протухшую будущность сулит. Он только считает опечатки в сто двадцать третьем издании Конта, Пережевывает недомыслие Руссо и других. Да взгляните: под юбкой синего горизонта Копошатся руки аэропланов тугих. Художник
Но декольтированная улица спокойна в снежной балете… Лирик
Забеременели огнями животы витрин, У тебя из ушей вылезают дети, С крыш свисают ноги сосулек-балерин. Вот смотрите: стою я, зрячий и вещий, Презирая ваш гнусный, бумажный суд. Я зову к восстанью предметы и вещи, Им велю сказать, что они живут. И огромной ордою, с криком «Свобода», Ринутся в ваш кабинет и будуар Крыши и зданья, столы и комоды, Вывески и машины, и даже писсуар. И там, где флюгера встали на страже, Чтоб возвестить о полчищах новых ветров, Уже падают в битве, испачканные сажей, Полки домов. И на вашу культуру с криком и воем, На ваш мир святынь и книжных мощей Огромным разливом, бессменным прибоем Обрушится новая культура вещей. Как флаги, заблещут красные светы Электротеатров, и вскрикнет вождь-граммофон, Нам порохом будет сок из котлеты, И всё сольется в зловещем «Вон!» Шум взвизгивает. Всё сильнее. Нельзя ничего разобрать. Предметы окружают Лирика. Башенные часы сорвались с места, и стрелки крутятся по воздуху. С полного хода срывается мотор и врывается в небо. Один дом обрушивается на Лирика, и он стоит среди груды обломков, размахивая дымовою трубой. Мотоциклы кашляют без перерыва. Крики, вопли. Суетится Армия Спасения. Над всем хаосом щупальцами тянутся красные огни кинемо. И грозно трубою басит Лирик.
Машина пронизала каждую секунду отточенным визгом, Машина заструит мои брыкающие слова по телефону. В телеграфном стуке всем наглым и близким Я кидаю пощечину колоссального звона, Я не настолько слаб, чтоб стать вашим божком, Спокойным идолом на стуле, Я дни струбливаю моим рожком, А мои ляжки омылись в стогрудом гуле. Через Атлантический изгибными мостами мои руки Тяну, я всю рыдальческую землю обниму. Из II-го этажа
Это мы уже слыхали, это старые штуки, Он бьется в камере слов, как попавший в тюрьму. Лирик
Я пришпорю быстроту и, в тьме суматохи, Перепугаю все имена, страну на страну наложу, Ваши вопли, жалобы, вздохи На земную ось нанижу, Если я сел на сегодня, как на гоночную машину, Если сквозь резину Моих слов рвется на свободу, Как воздух сквозь моторную шину, Всё — вскрики и вспенье верфей и заводов, Животов вокзалов, локомотивов, подобно приват-доценту, В беге потерявших дымовых волос взбитые букли, Ревущих пароходов,