— Вечером, перед тем, как погиб он.
— Вы собирались вместе на юг?
— Собирались. Тоже нехорошо задумали… Выезжать решили утром. Машина стояла на даче. Я туда ночевать приехала. А Вадим должен был зайти утром. Но он пришел вечером. Я приехала, машину даже в гараж не завела, оставила во дворе. Вижу: дверь открыта. У него ключ был. Я ему дала, понимаете?
— Вы встречались на даче?
Она кивнула:
— Ну да. Больше там.
— Продолжайте.
— Вхожу — он. Раньше меня приехал. И вижу: выпил. «Что это ты?» — спрашиваю. А он мрачный такой и решительный. Говорит: «Давно хочу сказать, все не решался. Но теперь тянуть ни к чему. Деньги, что из сейфа пропали, я взял». Я помертвела: «Что ты наделал, Вадька!»— «Нужно ж когда-то мужчиной стать. Сколько ты мне будешь шарфиков покупать!» Я ему недавно шарф подарила. «Уедем и, начнем новую жизнь». «Так Ведь поймают!» — «Не поймают». — «Три месяца ловят, а что, поймали? Теперь уже не страшно». Я ему по-хорошему: «Давай вернем деньги, Вадик». Он и слушать не хочет: «Сначала я их сам тратить не хотел, хотел только рискнуть, доказать, что могу, что не боюсь, а теперь зачем возвращать?» Вы себе представить не можете, что я пережила!
Евдокия вынула вторую сигарету.
— Вы не спрашивали, как удалось Зайцеву подобрать ключ?
— Ключ? Он говорил. Снял слепок на пластилин. Хохлова ключ на столе оставила.
— А потом?
— Потом подобрал похожий ключ у старьевщика на толчке, подпилил его немного. Сначала в шутку этим занялся…
— Значит, ключ сделал не Живых? — спросил Мазин.
— Какой Живых? Морфинист этот? Что вы! Разве б Вадим ему доверился?
Мазин вздохнул только. Целое здание рушилось. А сколько труда стоило собрать его, кирпич за кирпичом! Но может быть, Зайцев не сказал ей правды!
— Вы уверены, что все так и было?
— Конечно. Он же мне рассказал. Шутил, шутил и дошутился. Вынул деньги и спрятал в приемник. А Устинов приемник домой попросил. Вадим решил, что все провалилось. Да тут я подвернулась и увезла.
— И Зайцев счел вас сообщницей?
Ей не хотелось говорить об этом. Мазин видел.
— Да. Он меня долго уговаривал ехать на море, но я, нет, конечно. Говорю: «Последнее мое слово. Придумай, как вернуть деньги». Он тогда побелел весь и спрашивает: «А если не верну, донесешь?» Ну что мне сказать? Говорю: «Не знаю, донесу или нет, но у нас с тобой все кончено будет». Тут он расхохотался, как в истерике: «Нет, не кончено! Начинается только. Ты ж моя сообщница. Деньги-то вместе вывозили!»
Она замолчала.
— Что ж вы ответили?
— Я? Выгнала я его.
— И он ушел?
— А что ему было делать?
Мазин подошел к самому главному:
— А вы?
— Что — я?
— Что вы делали после ухода Зайцева?
— Хлебнула вина какого-то. Потом села письмо писать.
— Письмо? Кому?
— Мужу. Дура, конечно. Но струсила я жутко. Во всем призналась, умоляла простить, спасти. Он ведь добрый.
Дело усложнялось. Значит, Филин знал о Зайцеве еще до того, как была найдена машина!
— Что вы сделали с письмом?
— Не дописала я его. Бросила на столе, лежала, ревела, потом приняла снотворное. Иначе заснуть не могла.
— И заснули?
— Крепко. Выпила больше нормы.
— Так. И ничего не слышали?
— Ничего.
— Что же тем временем произошло?
— Разве вы не знаете? Вадим вернулся, вошел в комнату, прочитал письмо на столе.
— Прочитал?
— Утром письма не было. Значит, он взял его с собой.
— И машину заодно?
— Да, и машину. И пропал. Остальное вы знаете.
— Положим, — ответил Мазин не совсем определенно. — А вы признались во всем Валентину Викентьевичу?
— Не сразу…
«Не сразу». Это совпадало со словами профессора.
— Поймите меня только. Не могла я ни вам на него заявить, ни мужу сказать. Вам — потому что выдать его не могла, предать, а ему и не знаю… понимала же, что не скроешь…
— Вы сразу решили, что машину угнал Зайцев? С какой же целью?
— Бежать хотел.
— Глупо!
— Вадим такой был. Я в судьбу верю. У каждого своя судьба. Он к гибели шел. Письмо прочитал, решил, что пропал. Что оставалось делать? Бежать только! Все из-за меня. Как же вы хотите, чтоб я на него доносила?
Мазин не говорил этого.
— Мог Зайцев еще кому-нибудь довериться?
— Навряд ли.
— Вы знаете доктора Васина? Их видели вместе, садящихся в машину.
— Когда?
— Рано утром. Возле дома Зайцева.
Но ее это не заинтересовало.
— Не знаю. Я пережила страшно. Не боялась, нет. Что сообщница — это ерунда. За него боялась. Пока не приехал ваш начальник за Валентином Викентьевичем. Я сразу поняла: нашли. Хоть бы живого, думаю. А он мертвый. Я тогда все рассказала Валентину Викентьевичу — и отрубила!
— Вы сказали и про деньги?
— Нет. Денег же не нашли. Зачем мертвого позорить?
«Вот как!»
— У вас еще вопросы будут?
— Только один. Мне не совсем ясно, как Зайцев вынул деньги из приемника.
— Это просто. Он со мной на машине поехал и попросил к нему заскочить, чтобы сменить лампу. Сказал, что для проверки включить нужно в сеть, а меня подождать попросил.
«Пожалуй, она сказала все». И хотя деньги до сих пор не были найдены, Мазин не думал, что Евдокия знает о них больше, чем он.
— Желаю вам всего наилучшего, — сказал Игорь и протянул ей руку. Она пожала ее крепко.
— Между прочим. Когда вы летели сюда, вы не на своем месте сидели?
— Нет, уступила попутчице. У окна ей лучше было.
Мазин отпустил руку Дианы. Но у него был еще один, самый важный вопрос…
