— А у Зайцева вы были?
Васин молчал.
— Впрочем, это вы уже показали.
— Я там не был! — выкрикнул он.
— Протокол вами подписан.
— Что я мог сделать? Гнусная тетка меня узнала.
— Значит, были?
— Нет, нет! Но мне же никто не верит, а ей верят. Она в меня одного из целого десятка пальцем ткнула.
Глаза его по-детски налились слезами.
— Ну и личность же вы, Васин, — сказал Игорь брезгливо. — Морфий воровали, махинациями разными занимались, то на скачках, то с бюллетенями, всю жизнь боком, боком, а теперь реветь хотите!
На этот раз врач не оскорбился. Слезы показались в уголках его глаз, и он старался стряхнуть их незаметно, но только растирал по небритому лицу.
— Я не убийца…
— Возможно. Чтоб человека убить, нужно, знаете, характер иметь, а у вас сопли одни. Впрочем, иногда и такие убивают. Протрите-ка глаза и перестаньте морочить нам голову. Были вы у Зайцева?
— Не был.
— Знали, что он украл деньги?
— Никогда б не подумал! Он, правда, любил говорить, что преступить нужно… ну, как Раскольников, но все считали, что он представляется. Он любил пыль в глаза пускать. А чтоб на самом деле… не думал я.
— Предположим. А что он мог убить Живых, вы думали?
— Нет. Он его случайно раздавил.
— Зы это точно знаете?
Слезы на глазах Васина высохли.
— Откуда мне знать! Прочитайте в протоколе. Я только сказал, что Диана давала Вадиму машину иногда, и он ездил по тихим дорогам. Он плохо водил машину.
Факт этот показался Мазину важным. Он посмотрел на доктора поприветливее:
— Ну что, пришли в форму? Давайте поговорим спокойно. Так сказать, по-джентльменски. Я постараюсь поверить вам, а вы попробуйте помочь мне.
— Я не подлец, — выпалил Васин неожиданно. — Если вы думаете, что я стану кого-то запутывать, чтобы спасти свою шкуру…
— Нет, не думаю.
— Тогда чем же я смогу вам помочь?! Я ничего не знаю. В этом моя трагедия.
Негромко звякнул внутренний телефон. Мазин узнал голос Пустовойтова:
— Игорь Николаевич, с доктором занимаешься?
— Да.
— Эксперты тебе штуку одну подбросили. На карточке план помнишь? Его рука, доктора.
— Да ну? — спросил Мазин, хотя в словах капитана сомневаться не приходилось.
— Точно. Отпечатки его и почерк, вероятно, тоже… Сейчас занесу.
Мазин опустил трубку.
— Судя по односложным ответам, речь шла обо мне? — спросил Васин.
— Не нервничайте раньше времени.
— Но я не ошибся?
— Нет. Положение осложнилось.
Паника захватывала врача стремительно. Он снова задвигался, заерзал, захрустел пальцами.
— Курить хотите? — предложил Мазин, чтобы занять его руки.
— Сами курите.
— Я некурящий. Сигареты держу для посетителей.
— А я не посетитель…
Пустовойтов бесшумно пересек кабинет и положил на стол конверт с фотоснимком и заключениями экспертов.
— Спасибо, Илья Васильевич.
Капитан молча вышел.
Васин уставился на конверт, но Игорь отодвинул его в сторону.
— Где вы живете, Михаил Матвеевич?
— В центре.
— А на Шоссейной бывали?
— Шоссейная большая.
— В доме научных работников.
— Никогда в жизни.
— Где он находится, знаете?
— Вадим показывал из автобуса.
— Так…
Мазин думал, зачем мог Васин рисовать схему для Федора Живых, но ничего логичного не приходило в голову.
— В чем вы меня еще уличили?
— Посмотрите.
Васин схватил снимок, едва не разорвав его, и рассматривал с минуту с обеих сторон. Потом бросил на стол, прижал ладони к вискам и не то зарыдал, не то расхохотался. Игорь ждал, когда закончится очередная выходка.
— Поясните, Михаил Матвеевич.
— Как я поясню? Это ж нелепо, нелепо! Вы не поверите! Получится выдумка. Вы не поверите.
— Попытайтесь!
Он немного успокоился:
— Даю вам честное слово… Было так. Я пришел к Зайцеву, а он сушит снимки. Бухгалтера портрет и этот, с Ленкиной матерью. Говорит: «Хочу сделать старухе приятное, ей нравилось фото в стенгазете». Я ему: «Осел! Это ж веревка в доме повешенного! Сейф с ключом запечатлел!» Вадька почесал затылок: «Ты прав». Разорвал снимок и бросил на пол. Ну, посидели мы с полчаса, он за бутылкой решил сбегать. Я остался, жду. Тут Федька стучится, у Фатимы отирался, как всегда. «Миша, — спрашивает, — а где институтский дом находится?» — «На Шоссейной. А тебе зачем?» — «Дело у меня, Миша». Чтоб побыстрее его спровадить, пока морфий клянчить не начал, я и нарисовал на клочке схемку. Да разве вы поверите?
— Предположим. — Эксперт отмечал четкость отпечатков на фотографии, и это согласовывалось с тем, что Васин держал в руках недосушенный снимок. — Предположим, — вздохнул Мазин и придавил заключение пресс-папье. Из форточки дуло, и бумага подрагивала, готовая сорваться и улететь. — Что вы мне ни скажете, Васин, всему я верю. Фотография ключа попала к Живых случайно… Допустим. О том, что ваш друг Вадим Зайцев похитил деньги, вы не знали. Предположим. Я даже поверил, что вы не были с ним в машине, когда Зайцев отправился в, так сказать, последний путь, хотя своей подписью в протоколе вы и утвердили обратное. Однако есть вещь, которую вы должны знать наверняка. Как друг и как врач особенно. Скажите, Васин, болел ли Зайцев эпилепсией?
Мазин не собирался удивлять доктора, но тот посмотрел на него почти с восхищением:
— Об этом никто не знал!
— Кроме вас и Зайцева?
— Мы тоже не были уверены. Я надеялся, что это временное, нервное… У него только начиналось.
— Когда появились симптомы болезни?
