Небезынтересна оценка тогдашних руководителей СССР этих переговоров. По мнению нового советского наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, «англичане и французы требуют от нас односторонней и даровой помощи, не берясь оказать нам эквивалентную помощь». Более образно и кратко выразился Иосиф Сталин: «Англичане и французы хотели иметь нас в батраках и при этом ничего не платить». Мюнхенский урок был достаточно крепко усвоен советскими руководителями, которые серьезно сомневались в готовности и решимости западных держав противостоять Гитлеру.
Кстати, далеко не все английские политики разделяли позицию официального Лондона. Так, выступая 19 мая в английском парламенте по вопросу о соглашении с СССР, У. Черчилль заявил: «Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией… Единственная цель союза — оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу, что в этом предосудительного?..
Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками… могут привести к успеху…
Перед нами предложение — справедливое, и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело».
Однако правительство Чемберлена не разделяло позицию Черчилля. Так, в секретном меморандуме Форин офиса от 22 мая отмечалось, что если будет заключен подобный договор, то может сложиться впечатление, что «правительство его величества окончательно отказалось от всякой надежды добиться урегулирования с Германией». Таким образом, ведя переговоры с Кремлем, Лондон продолжал надеяться на возможность договориться с Гитлером за спиной СССР.
Москва же не оставляла надежды на полноценный союз с Западом в противостоянии гитлеровскому экспансионизму. 2 июня Молотов вручил представителям Англии и Франции советский проект тройственного соглашения. Он предусматривал «немедленную, всестороннюю, эффективную помощь» друг другу в случае, если одно из договаривающихся государств оказалось втянутым в военные действия в результате прямой агрессии, либо в результате агрессии против Бельгии, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, которых участники соглашения обязались защищать. Однако британское правительство оказалось не готово принять советские пожелания, в том числе признавать СССР гарантом безопасности Латвии, Эстонии и Финляндии. Фактически это был отказ признавать интересы СССР в Восточной Европе.
Вялотекущие контакты оживились в августе, когда в Москву прибыли военные миссии Англии и Франции. Члены английской и французской делегаций не занимали ответственных постов и, по сути дела, не обладали реальными полномочиями. На состоявшихся с 12 по 21 августа переговорах советская сторона представила конкретный план развертывания своих войск на западных границах. В случае агрессии Германии СССР был готов выставить 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тысяч тяжелых орудий, 9–10 тысяч танков, от 5 до 5,5 тысячи боевых самолетов. Сосредоточение армий производилось в течение восьми-двадцати дней.
Однако в ходе переговоров выяснилось, что английская и французская делегации не имеют планов совместных действий. Они не могли сообщить, какие силы с их стороны и в какие сроки могут быть выделены для ведения боевых действий. Более того, оказалось, что председатель британской военной миссии адмирал Дракс вообще не имел формального мандата на ведение переговоров и полномочий подписывать итоговые документы.
Одним из важнейших вопросов на переговорах стала проблема пропуска советских войск через территорию Польши и Румынии в случае начала германской агрессии. Польша категорически отвергала подобный сценарий. Английская и французская делегации сказали, что запросят об этом свои правительства. Но ответа на этот вопрос так и не поступило. 18 августа переговоры были прерваны, а 21 августа прекращены.
В известном смысле, переговоры с Москвой были нужны Лондону как средство давления на Берлин, чтобы сделать Гитлера более сговорчивым в деле подписания англо-германского договора о разделе сфер влияния. Интересно, что с 18 по 21 июля, в разгар московских переговоров, в Лондоне шли неофициальные консультации. Они велись сотрудником германского ведомства по осуществлению четырехлетнего плана К. Вольтатом с доверенным советником Чемберлена Вильсоном и министром внешней торговли Хадсоном. Обсуждался вопрос о разграничении сфер интересов Германии и империи. Причем инициатива переговоров исходила именно от англичан. У Вильсона имелся заготовленный проект соглашения, целью которого, как разъяснил сэр Гораций, является «широчайшая англо-германская договоренность по всем важным вопросам». При этом «Вильсон определенно сказал г. Вольтату, что заключение пакта о ненападении дало бы Англии возможность освободиться от обязательств в отношении Польши», — докладывал в Берлин германский посол Дирксен. Он же уточнял: «сэр Вильсон дал совершенно ясно понять, что Чемберлен одобряет эту программу; Вильсон предложил Вольтату немедленно переговорить с Чемберленом — для того, чтобы Вольтат получил от него подтверждение сказанного Вильсоном. Однако Вольтат, ввиду неофициального характера своих переговоров, счел неуместной для себя такую беседу с Чемберленом». Переговоры Вольтата с Хадсоном и Вильсоном прервались, поскольку их конфиденциальность была нарушена журналистами.
Двойственная политика Лондона исходила из неверной оценки стратегических планов Гитлера. Политика лидера Третьего рейха, одинаково враждебная и Востоку и Западу, была лишь более беспринципной формой борьбы за «жизненное пространство», провозглашенной германскими идеологами в XIX столетии. Ловко играя на антисоветских убеждениях лидеров западного мира, он неизменно разъединял своих противников и настойчиво продвигался к своей цели. «Официально, — говорил один из гитлеровских идеологов, И. Риббентроп, раскрывая политику своего фюрера, — в качестве врага будет названа Россия, но в действительности все будет направлено против Англии и Франции. Выступление одновременно против Англии, Франции и России было ошибкой, и она не должна быть повторена».
Если Лондон не торопился сближаться с Москвой, то совершенно по-иному действовал Гитлер, и до этого ловко игравший на советско-западных противоречиях. Он энергично использовал тот шанс, который предоставляли ему недальновидные руководители европейских держав.
Ведь причиной новой мировой войны были те же неразрешимые противоречия между Германией и англо-романскими странами, которые контролировали к тому времени две трети мира. Планируя начать войну за передел мира и господство над ним, Гитлер нуждался в обеспечении восточного тыла в Европе. Для этого германский лидер воспользовался фактической изоляцией Советского Союза, который так и не смог найти взаимопонимания у западных стран в деле коллективного отпора фашистской угрозе.
Пробные шаги к заключению советско-германского союза были предприняты еще в апреле 1939 года. Переговоры двух идеологических антагонистов проходили в атмосфере взаимного недоверия и сдержанности. Каждая из сторон подозревала другую в стремлении совершить закулисную сделку с Западом. Тем не менее застой в советско-англо-французских переговорах, самоуверенная, неуступчивая и фактически враждебная по отношению к СССР позиция Польши все более повышали шансы немцев в успехе сделки с Москвой.
В конце концов, так и не поддержанный Западом в ходе советско-англо-французских переговоров летом 1939 года, СССР повернулся лицом к Германии, которая настойчиво добивалась соглашения с Советами. Поскольку ни в Москве, ни в Берлине решительно не принимали Версальской системы, существовала основа для сближения двух стран. Англо-французско-польская политика по отношению к СССР убедила наконец Сталина в деструктивной позиции Парижа и Лондона. В тот нестабильный период, когда союзники менялись «как перчатки», а бал правили политическая беспринципность и двуличие, советский лидер был вынужден искать альтернативные решения и начал играть свою игру.
23 августа 1939 года в Москве был подписан советско-германский пакт о ненападении. Для немцев договор устранял угрозу войны на два фронта. Благожелательный нейтралитет Москвы позволил немцам (как и во времена Бисмарка) одержать крупные победы в Европе и сокрушить свою главную западную противницу на континенте — Францию. Советско-германский пакт поворачивал агрессию Гитлера в сторону тех, кто чуть раньше путем «умиротворения» подталкивал фюрера к походу на Восток.
Таков в конечном итоге стал ответ Москвы на многолетнюю политику Чемберлена, направленную на столкновение Германии с СССР.
