Холодный воздух освежал разгоряченное лицо. Огни проезжающих машин дробились в маленьких лужах на тротуаре, глубокий воздух осени влажно щекотал ноздри. Мне было хорошо. Просто хорошо, без объяснений. Впервые за последние годы.
В гостинице проскочил поскорее мимо охранников, усталой блондинки на страже, в лифт, и в номер. Лист от подлодки я утром не выключил, и в номере стояла приятная теплынь. После такого дня самое главное – горячий, крепкий душ, все остальное – потом. Ванна сияла, из горячего крана лился настоящий кипяток, зеркало перед умывальником сразу запотело. Многое с себя надо смыть, выступления перед большой аудиторией всегда оставляют паразитов на поле, ну, и кладбище, само собой, тоже не пустое место.
Пока закипал чайник, я проделал несколько упражнений, достал из чемодана припасы. Заварил чай, разложил еду на столе и замер на несколько минут. Глаз ест, глаз пьет. И не меньше, чем желудок. Пусть сначала насытится зрение.
После ужина, спокойно откинувшись на спинку кресла, я прокрутил в памяти прошедший день. В детстве отец требовал перечислить вслух все события и следил, не забыл ли я упомянуть даже самую мелкую мелочь. Такая «пробежка» давно превратилась в привычку, и, если она мне не удается, я плохо сплю и просыпаюсь с дурным настроением.
Итак, мне было хорошо. Почему? Когда плохо, мы не забываем повторять этот вопрос, но, когда жизнь на каком-то отрезке складывается удачно, спросить: а почему, собственно? – нам даже не приходит в голову. Человек существует с изначальной претензией на благополучие, претензией, ни на чем не основанной и ничем не заслуженной, если вообще предположить, что хорошую жизнь можно снискать страданиями или приобрести болезнями.
Опытный психометрист научен с большой осторожностью и вниманием относиться к реакциям организма. Дело в том, что мозг не в состоянии осознанно переработать весь вал катящейся на человека информации и подавляющую часть перемалывает в подсознании, выдавая решение на капитанский мостик в виде эмоции: нравится – не нравится. Наши симпатии и антипатии вовсе не случайны, они – результат тщательнейшего анализа событий и проверки на соответствие уже приобретенным привычкам и вкусам. Мы мудрее, чем о себе думаем.
Итак, мне хорошо. На уровне разума я не нахожу для этого серьезных причин; моя ситуация нисколько не улучшилась за прошедший день. Даже наоборот, ухудшилась. Но на сердце легко. Значит, все-таки произошло нечто, чего я пока не уловил, и это «нечто» – сильно в мою пользу. Ладно, сяду писать дневник, возможно, соображу.
Звонок телефона, напоминал треск древнего будильника Чистопольского завода. Я уже отвык от таких беспощадных звуков: западные телефоны и будильники стараются разбудить, но не напугать. А тут – старый барабанщик какой-то! Мотл на проводе.
– Оклемался, болезный? Чай пьешь, систему прокачиваешь?
– Уж больно ты догадостный! Часом не Мастер?
– Конечно, Мастер, Мастер похоронных дел! Есть такая профессия, родину очищать. Но к делу; завтра у тебя лекция в четыре часа, на сей раз публику соберем более избранную. А с утра Лора приедет, покатает по городу. Есть возражения?
– Да нет, все хорошо.
– Ну, до встречи. Не обижай девочку, у нее семейная жизнь накренилась, подскажи, если спросит. Она к тебе с большим пиететом относится, все-таки, ты ее бывший учитель.
– Хорошо, постараюсь. А когда она будет?
– Я думаю, она сама позвонит, договорится. Ладно, спокойной ночи. Лекция твоя мне понравилась.
– Спасибо, дорогой. Спасибо, что вспомнил.
–Хоп!
Снова откидываюсь на спинку кресла. От желудка по телу разливается приятная теплота. Вытягиваю ноги; если так посидеть с полчаса – можно не спать до утра.
Иногда я задаю на семинарах вопрос:
– Почему телесные удовольствия более распространены и более почитаемы, чем интеллектуальные или духовные наслаждения? Ведь разум у человека развит лучше тела, мозг постоянно улавливает и перерабатывает гигантские объемы информации, в то время как у большинства людей физические возможности используются едва ли на треть?
Шуму, обычно, этот вопрос вызывает много. Споры длятся иногда по нескольку дней. Вопрос действительно непростой, и у него есть множество толкований и аспектов. Но, если выделить главное, то дело, наверное, заключается в уровне готовности систем, реагирующих на интеллектуальные и физические раздражители.
Тело находится в большей «боевой готовности», чем разум, и поэтому легче и острей реагирует на удовольствия. Причина кроется в степени контроля человека над его системами. Физиологические процессы протекают в нас автоматически; мы не заставляем желудок переваривать пищу, почки – вырабатывать кровь, а легкие – вдыхать воздух. Они живут сами по себе, и потому уровень их реагирования высок.
Чтоб почувствовать духовные наслаждения, необходимо манипулировать интеллектуальной системой, которая не работает автоматически, а подчиняется личности человека. Для ее «раскачки» необходимо приложить усилия. Отсюда, кстати, можно понять, где главное в нас, а где второстепенное. То, что Космос поставил на автоматическое самообслуживание и вывел из круга управления, видимо, не нуждается в нашем вмешательстве и, следовательно, не есть главное. То же, над чем мы должны работать: улучшать и совершенствовать, полностью подчинено нашей власти и является главным в человеке.
Но как приятно после ужина дремать в мягком кресле, вытянув ноги возле теплого листа. Моя подводная лодка, покачиваясь, отдает швартовые и начинает медленный круг над спящей Одессой. По рыбам, по звездам…
Д-р-р-р, опять телефон. Лора, небось. Точно, она. К девяти? Замечательно! Да, в холле. Устал. И вам. Спокойной ночи.
Мягкие волны сна еще качают мое тело, но голова уже над поверхностью. Сколько же я спал? Восемь минут. Что ж, пора приниматься за дело.
Д-р-р-р, телефон. Это еще кто, вроде все уже отзвонили!?
– Привет, братан, с приездом.
– Простите, с кем имею честь?
– Не узнал, значит? Нехорошо забывать родственников, особенно близких.
–И все-таки, уточните, пожалуйста.
– Да Филя это, Филя, совсем ты от коллектива отбился.
А-а, Филька! Действительно, есть у меня такой родственник, единственный, оставшийся в Одессе. Его мать – моя тетя, дочь погибшего на фронте сына прадеда Хаима. Мы почти ровесники, в детстве даже дружили, но потом, годам к тринадцати, разошлись; каждый занялся своим делом. Он постоянно маячил на окраине моей жизни, почти никогда не оказываясь близко к центру. Братом он меня не называл. Это что-то новое.
– Привет, Филька! Действительно, не узнал, богатым будешь. А кто тебе сообщил о моем приезде?
– Обижаешь! Город маленький, все на виду, ты только таможню прошел, а мне уже сообщили, братан твой приехал. Ну, долго по телефону говорить будем? Давай спускайся, посидим в ресторане.
– Куда спускаться? Ты вообще, где?
– Я ж тебе говорю, в холле гостиницы. Вали вниз, я машину отпустил, можем часик покалякать без помех.
Н-да, честно говоря, калякать с Филькой после такого дня несколько не входило в мои планы. Но деваться некуда. И кроме всего прочего, интересно – как он? Мы не виделись лет двадцать, провожать нас он не пришел, и за все годы прислал только один раз поздравительную открытку с первым мая. Настолько пальцем в небо, что даже не смешно.
– Хорошо, переоденусь и приду.
– Вот и замечательно, а я пока столик закажу. Ты пьешь водку или коньяк?
– Филька, я вообще не пью, ничего не заказывай. Просто посидим, поговорим.
– Э-э, так не годится, столько лет не виделись, и сидеть всухую. Шампанское, вино, пиво? Выбирай, не
