на поиски и, наконец, обнаружила его в густой тени анчара. На духовном уровне герцог оказался скромным полевым цветком, и Оливия, ласково оглаживая лепестки, извлекла, словно занозу, дурную эмоцию из сердца правителя Иллирии.
На следующее утро герцог проснулся спокойным и окрыленным. К Оливии он испытывал только братские чувства.
Прошло еще несколько лет, спокойных, точно луна в полнолуние. Дельфины смеялись и рыдали на закате, чайки хрипло кричали по утрам, дождь, увлекаемый морским ветром, стучал в оконное стекло, будто голодная побирушка. Как дерево переполняется по весне бурлящим, рвущимся наружу соком жизни, так и для Оливии пришло время отдавать.
Желающих учиться хватало, но настоящие, истинные ученики появились не сразу. После долгих испытаний и проверок Оливия выбрала двух девушек – Виолу и Марию. Ученицы перебрались на остров и погрузились в психометрию. Продвигались они медленно, куда медленнее Оливии, ведь их духовное путешествие началось поздно, когда сформировавшиеся характер и привычки пудовой гирей висят на шее души, рвущейся в Космос.
Перебрав множество упражнений, Оливия выбрала наиболее подходящие для каждой из учениц. Марии досталось «потрясание копьем», а Виоле «перетирание слов». Эти упражнения требуют максимальной сосредоточенности и самоотдачи, сегодня они вышли из арсенала психометристов, поскольку нынешнее поколение попросту не в состоянии выполнять их правильным образом.
Мария долгими часами медитировала над копьем, собирая, накапливая энергию, а затем резко потрясала им, выбрасывая через острие ненужные привычки и свойства души. Металлический наконечник копья так разогревался от пропускаемой энергии, что прикоснуться к нему было невозможно. Когда же упражнение выполняла Оливия – наконечник раскалялся докрасна.
Виола долгими часами терла в медной ступке слова. Ее душе требовалось небольшое, но постоянное усилие. Глаголы цеплялись за существительные, сравнения увлекали за собой метафоры, междометия напирали на предлоги. Энергия трущихся слов незаметно переполняла Виолу, лицо становилось пунцовым, а кончики кос светились, словно верхушки мачт во время грозы. Но прорыва, коренного изменения сущности, называемого «просветлением», не наступало.
Прогулки Оливии по саду Космоса обратили на себя внимание других Мастеров. Следы туфелек на траве вызвали удивление. До сих пор сад посещали только мужчины, и эманация женской души, стелющаяся по дорожкам, казалась неуместной.
Мастер ныряльщиков, Себастьян, вызвался проверить, что представляет собой нарушительница порядка. Проникнув в сон Виолы, он усыпил ее душу и стал полновластным хозяином тела. Оказавшись рядом с Оливией, Себастьян беспрепятственно приступил к проверке.
Смысл ее основывался на том же принципе: Мастер стоит выше любви, выше супружества и выше продолжения рода. Не эмоции управляют Мастером, а Мастер направляет эмоции. Женщине, как считалось в те годы, такое не по силам. Фокус состоял еще и в том, что проверка проводилась через женское тело: Себастьян намеревался влюбить Оливию в Виолу.
На первых порах план выполнялся довольно успешно. Оливия начала томиться, без причины заговаривать с Виолой, придумывать всякие поводы для совместных упражнений. До последнего шага оставалось совсем немного и Себастьян уже начал подумывать о форме отчета для совета Мастеров, и вдруг ситуация полностью переменилась.
В какой-то момент Оливия поняла: на маяке происходит непонятное, не вписывающееся в установленные ею рамки. Чужая воля активно вмешивалась в жизнь островитян. Внимательно присмотревшись, Оливия заметила странности в поведении Виолы.
Девушки привезли с собой на остров любимых зверьков: Мария – кота, а Виола – собачку. Каждая из них не терпела чужого любимца с такой же силой, с какой обожала своего. Оливию такое положение вполне устраивало: ученики не должны сливаться в одно целое, дружба между попутчиками на первых этапах духовного путешествия только мешает.
Виола, прежде не переносившая вида котяры, вдруг начала выказывать к нему самые добрые чувства. Собачку она совсем забросила и только по ночам, проснувшись от шума прибоя или белого света луны, брала ее на колени и гладила, приговаривая «кис-кис-кис». Веки Виолы были опущены.
Оливия так любила ее влажные глаза, искрящиеся волосы, осторожный скат шеи, нежные щеки, припухлые губы. Откуда, почему взялось в ней это чувство – еще предстояло разобраться, а пока Оливия поднялась на верхушку маяка и вошла в Сад.
Место, где располагалась душа Виолы, было ей хорошо известно, она посещала его по несколько раз в месяц, проверяя сдвиги и потихоньку вычищая шлаки. К удивлению Оливии, цветок Виолы исчез, на его месте раскачивался тюльпан с крепкой фиолетовой головкой. Присмотревшись, Оливия обнаружила Виолу; ее стебель обвился вокруг стебля тюльпана, лепестки осыпались, а оголенный венчик стыдливо прятался под фиолетовым бутоном. Прикосновение к цветку ничего не дало: корень этой души не прощупывался. Единственное, что смогла понять Оливия – тюльпан принадлежал мужчине.
О ныряльщиках она знала только понаслышке, но сомнений быть не могло – в теле Виолы поселилась чужая душа. Главная опасность состояла в том, что, покидая тело, чужак мог навсегда унести с собой и душу Виолы, поэтому Оливия поставила замок, надежно перекрыв выход.
Прошло несколько дней. На поверхности вещей все происходило по-прежнему: девушки учились, Оливия медитировала. Вечерами, когда солнце опускалось в изумрудную пену заката, они вместе разжигали огонь маяка и долго стояли на вершине башни, прислушиваясь к гулу факела и шипению пламени.
Чувство Оливии к Виоле росло день ото дня. Она понимала, догадывалась, что участвует в странной игре, но плыть по этой волне, наблюдать блики и сполохи эмоций, было пленительно и прекрасно.
Оказавшись в ловушке, Себастьян несколько дней потратил на безуспешные поиски выхода, но вскоре понял – Оливия сильнее его и разрушить поставленный ею замок не удастся. Успокоившись, он принялся искать преимущества нового положения и, к своему удивлению, отыскал их почти мгновенно. Рассматривая Оливию, разговаривая с ней, выполняя вместе нехитрую домашнюю работу или упражнения, Себастьян, сам того не замечая, угодил в им же расставленный силок. Проверяемый и проверяющий – они оба не выдержали испытания, но как часто бывает в духовном путешествии, поражение каждого из них обернулось общей победой.
В один из дней, перетирая и перетирая слова, Себастьян вдруг почувствовал необыкновенный прилив сил. Годы упражнений сделали свое дело: энергия внедрилась, заполнила все клетки, и тело Виолы стало готовым для качественного изменения. В такие моменты всадник, держащий поводья, отпускает стремена, запрыгивает на луку седла и взлетает. Себастьян отбросил в сторону уже ненужную ступку с пестиком, схватил копье Марии и потряс. С кончиков его пальцев посыпались искры, платье начало тлеть, а наконечник копья оплавился, словно пораженный молнией. Семь раз вскрикнув, Себастьян упал без чувств.
В тот момент произошли три события, повлиявшие не только на жизнь обитателей маяка, но и на судьбу всей психометрии.
За несколько тысяч километров от острова перестало дышать мужское тело Себастьяна. Мастер ныряльщиков умер.
Рассыпалось в прах тело отца Оливии.
В теле Виолы произошло невероятное изменение, ее половые органы устремились наружу и, покинув привычные рамки, застыли в изумлении, превратившись в мужской член.
Себастьян пролежал без чувств до утра. Очнувшись, он сразу обнаружил перемену: изумленные Оливия и Мария долго рассматривали новоприобретение, не в силах вымолвить ни слова.
Очень быстро выявилось, что дело этим не ограничивается, на подбородке и щеках Виолы начала пробиваться растительность, а и без того не очень развитая грудь съежилась до размеров мужской. Пах набух и сильно болел, Оливия уложила бедняжку в постель и напоила травами. Увы, лекарство не помогло, наверное, впервые за всю медицинскую практику Оливии, опухоль росла, раздваивалась и спустя неделю обратилась в небольших размеров мошонку.
Через месяц превращение завершилось, по островку, пока еще в женском платье, расхаживал миловидный юноша. Теперь уже ничто не могло помешать чувствам Себастьяна и Оливии, влюбленные соединились и в счастье и радости родили сына. Ребенка назвали Бенволио, что в переводе с итальянского
