реагировать, только в ответ слегка поглаживала Юрате по спине, дожидаясь развития событий. И вдруг она смолкла, рука замерла между моими ногами, расслабилась, обмякла, дыхание замедлилось, стало ровным. Уснула, бедняжка.
Я тихонько высвободилась из ее объятий, повернулась спиной, прикрыла глаза и тут же поплыла, полетела, закружилась и пропала.
Когда я открыла глаза, в комнате стоял рассвет, серый, как уши слона. Дышалось тяжело, будто хозяин ушей поставил одну из ног прямо на мою грудь. Юрате в постели не было, но ее подушка лежала у меня на животе, тяжелая старая подушка, плотно набитая свалявшимся пухом.
В камине жарко пылали дрова, Игорь сидел на полу, в низко надвинутом на лоб черном колпаке и, отдуваясь, пил чай из пиалы. Он явно кого-то копировал, сидевшие рядом Вилия, Юрате, Андрэ и Видмантас взирали на чаепитие с благоговением. На полу стоял поднос со знакомым хлебом, но выглядевшим совсем свежим, конфетками, большим заварочным чайником, бутылкой водки и стопкой пиалушек.
– А, красна девица, – протянул Игорь, оторвав губы от пиалы. – Интересной жизни пришла искать. Пошла вон, дура.
«Ну-у-у, подумала я, – опоздал ты с такими фокусами на три месяца. Сейчас я уже знаю, как на них реагировать».
– Сам пошел, дурак, – спокойно сказала я, присаживаясь на ковер. – Учи, дьявол, пулемету. Тебя Школа для чего в Мастера поставила?
– Андрэ, – приказал Игорь, – сними-ка с красной девицы штаны и выставь на мороз. Пусть охолонет маленько.
Андрэ встал и подошел ко мне.
– Снимай штаны, пожалуйста, – ласково попросил он.
– Только ради тебя, мой дорогой, – я широко улыбнулась Андрэ и немедленно скинула джинсы. Под ними у меня были теплые шерстяные рейтузики, очень симпатичные, на мой взгляд, куда красивее старых штанов.
– До цистита прикажете или до воспаления легких? – обратилась я к Игорю.
– Пока обратно не позову, – мрачно ответил он, и с хлюпом втянул в себя чай. – Видмантас, налей девице, чтоб не замерзла. И не в пиалушку, возьми стакан.
Вирга вскочила, вихрем вынеслась из комнаты и тут же вернулась, неся в руке обычный граненый стакан, Видмантас наполнил его до краев и протянул мне.
– Выпить прикажете? – снова обратилась я к Игорю.
Он молча кивнул.
Я отпила несколько глотков и поставила стакан на стол.
– Правильно, – одобрил Игорь, – Пить до дна я не говорил, а инициатива в нашей Школе, как известно, наказуется. А теперь – брысь на мороз.
Я вышла в прихожую натянула сапоги и спокойно потянула за рукоятку входной двери. Понесло холодом, ноги обожгло, но я, не задумываясь, шагнула наружу, плотно притворив за собой дверь. Интересно, что подумают соседи, увидев меня рано утром в неглиже на пороге дома Видмантаса? Не успела я посмаковать эту мысль, как дверь распахнулась. На пороге стоял Андрэ.
– Заходи, Мастер зовет.
Я вернулась в комнату.
– Садись, красна девица. Вот тут поближе к огню. Нет, штанишки пока рано, пока так посиди.
– Меня зовут Таня. С вашего разрешения.
– Разрешаю, – милостиво согласился Игорь. – Итак, она звалась Татьяной. Попей чаю, болезная, и будем проверять тебя на тотальность.
– Чаю с удовольствием. А на вопросы отвечать будете?
– На вопросы? – Игорь с шумом дотянул остатки из пиалы и поставил ее на поднос. – Есть такая профессия – отвечать на вопросы. Ежели за деньги, она зовется интеллектуальной проституцией, ежели бесплатно, наукой для дураков. Выбирай, по какой дороге пойдешь.
– А нет у вас более достойного варианта? Чтоб не проституткой и не дураком.
– Есть, – охотно согласился Игорь. – Один добрый молодец пришел на перекресток, прочитал надпись на камне и задумался. Налево пойти, нет, нехорошо получается, направо, тоже плохо, прямо – совсем пропадать. Стоял, стоял, да и придумал – открыл гостиницу под названием «У камня». И в этой гостинице, говорят, никогда не бывает свободных мест.
«Друзья» заулыбались, я тоже, притча действительно была красивой. Игорь по-прежнему напоминал мне председателя колхоза, но я чувствовала себя уже не заезжим инспектором, а дояркой с отстающей фермы.
Юрате наполнила пиалу чаем из чайничка и подала Игорю. Выпитая водка начала свое хмельное действо, мне стало легко, весело и бесстрашно. Игорь картинно утер рукавом рубахи пот со лба, взялся за пиалу и захлюпал.
– Извините, – перебила я его хлюпы, – а что такое Традиция, от кого она идет, кто вам ее передал?
– В Традиции существует такая история. В течение многих и многих веков время от времени кто-нибудь задает такой вопрос и на этот стандартный вопрос существует такой же стандартный ответ: Сократ тоже был наш человек.
– Извините, но я жду серьезного ответа, а не тумана ложной многозначительности. Если вы ее основатель, тогда какая она, к лешему, традиция? Традиция – когда есть старики, старые книги, кладбища, рассказы у печки, былины, в общем – достаточно протяженный отрезок времени.
– Отвечаю очень серьезно, – Игорь отложил пиалу, по-оперному развел руки и запел. – А ты играй, а ты играй, может, увидишь дорогу в рай!
Все засмеялись, я тоже. Игорь улыбнулся и похлопал меня по спине, между лопатками. Замах руки и звук хлопка звучали впечатляюще, но ощутила я только нежное поглаживание, подобное тому, каким одаривала меня ночью Юрате.
– Хлопок одной руки? – спросила я.
Все опять засмеялись. Атмосфера явно потеплела, значит, я вела себя правильно.
– А ты что, ждала серьезного ответа на вопрос, где у нас кладбища? – снова похлопал меня по спине Игорь, и то ли от выпитой водки, то ли от чего другого, содеянного Игорем, по моей спине покатился огненный шарик и, постепенно холодея, застрял в основании копчика.
«Получилось, – изумленно подумала я. – Само собой получилось».
– Теперь о Традиции. Но сначала, – выпей чаю, Танюша.
Юрате подала мне полную пиалу, и я принялась, подражая Игорю, с шумом втягивать чай. Это тоже понравилось, я откровенно косила под ученика, принимающего ярмо Мастера, и сия незамысловатая игра принималась «друзьями» на полном серьезе.
– Сухраверди подчеркивал, – начал Игорь, – что существует Знание, используемое преемственным рядом мудрецов. У основания ряда стоит таинственный Гермес Трисмегист из Египта, «прародитель мудрецов», давший начало двум ветвям средиземноморской Традиции: восточной и западной.
К восточной Сухраверди относил героев Авесты – царей-мудрецов Гайомарта, Феридуна и Кай-Хосроу, а также Заратустру. Их исламскими продолжателями были суфии ал-Бистами, ал-Харакани, ал-Халлаж. Западную, греческую ветвь представляли Асклепий, Эмпедокл, Пифагор, Сократ. Наша Школа относится к западной ветви, но есть и восточная, которую мы сейчас изучаем.
Он многозначительно посмотрел на лепешку и пиалушки с водкой.
– Я удовлетворил твое любопытство, красна девица?
Я молча кинула. Это, вне всякого сомнения, был ответ. Требующий проверки, нарочито изобилующий именами, дабы подавить собеседника, но ответ. Хотя…
– Вот и хорошо, – облегченно вздохнул Игорь. – А я уже стал опасаться за Традицию.
Все заулыбались.
Игорь изобразил руками бинокль и наставил его на мое лицо.
– Ан недовольна милая, пригорюнилась любушка, – нараспев произнес он. – Ты излей тоску свою Мастеру, распахни перед ним сердце смутное, сердце мутное, грусть печальную.
– Хорошо, – продолжила я. – Имен натаскать можно любых, и ветви настругать тоже не трудно. Но
