К восьми часам почти все бумажки были рассортированы, спину ломило, а колени ужасающе ныли. Игорь и Юрате вышли из комнаты, одетые для прогулки.
– О, дело продвигается, – заметил он, озирая прихожую. – Мы выходим на прогулку, подышать свежим воздухом, прочистить каналы. А ты, когда закончишь, разыщи в туалете веник, тряпку и ведро и наведи порядок. Подмети, вымой прихожую и туалет, не забудь выдраить ванну и унитаз, только до блеска, порошок на тумбочке. Счастливо потрудиться.
Они вышли, а меня начала разбирать злоба. За каким чертом я ввязалась в игру: ладно, массажи, прогулки по лесу, водка с утра, но в поломойки-то я не нанималась! Сильно подмывало рассыпать бумажки обратно по полу и отправиться домой.
«Спокойно, – сказала я себе. – Не забывай – идет проверка. Изображай ученицу, послушную, прилежную ученицу, развернуться и хлопнуть дверью никогда не поздно».
Я повторяла эти слова точно заклинание, а сама подметала, мыла пол, драила ванну. Очень хотелось пройтись по комнатам, посмотреть, как живет Игорь, но такой поступок походил на кражу, а ведь меня оставили в квартире одну, полагаясь на мою порядочность. Кроме того, я подозревала, что Игорь мог расставить незаметные знаки, вроде ниточек или перышек, для проверки, открывала ли я двери в комнаты. Так оно и оказалось, но узнала я об этом спустя много дней, от Вилии. Тест на любопытство Игорь устраивал всем без исключения, и почти все проваливались. Поймав ученика на лжи, Игорь прорабатывал его, создавая комплекс вины, и потом долго пожинал плоды стыда, используя любопытного бедолагу в нужных целях.
Около десяти, я закончила уборку и обессилено уселась прямо на полу в прихожей. Два часа бега плюс пятичасовая уборка на пустой желудок, без глотка воды и кусочка хлеба. Форменное издевательство и больше ничего!
Распахнулась дверь, Игорь и Юрате, раскрасневшиеся с мороза, вошли в прихожую. От них пахнуло свежестью зимнего утра, воскресным отдыхом, здоровьем.
Игорь, не спеша, разделся, медленно прошел по коридору, осмотрел туалет, ванную, вышел в комнату. Теперь я знаю, он проверял свои знаки, убеждался, все ли на месте.
Я продолжала сидеть на полу, угрюмо наблюдая за прогулками Игоря. Он вернулся из комнаты с довольным выражением лица.
– Юрате, – торжественно позвал он жену, – разве так встречают дорогих гостей? Пригласи Танюшу отобедать с нами. Там у тебя ничего не завалялось?
– Завалялось, завалялось, – отозвалась из кухни Юрате.
– Поднимайся, – Игорь протянул мне руку. – Помогу я тебе, красна девица, помогу тебе, солнце красное. Пошли.
В то утро у Юрате завалялся жареный в духовке гусь, соленые венгерские огурчики, «Неринга» – хлеб, замешанный на меду, чеснок из подвешенной к потолку связки, ароматный чай, вареная картошка.
Меня угощали, словно действительно дорогую гостью, Игорь без конца шутил, рассказывал какие-то байки из театральной жизни, Юрате улыбалась, хоть к ране прикладывай. И я отмякла, словно и не было пяти часов рабского труда, осоловела от еды и усталости.
Закончив завтрак, мы перешли в комнату. Очень скромная мебель, явно собранная с бору по сосенке, много книг на самодельных полках – хорошо знакомое жилище советского интеллигента. Это подкупало. Игорь заметил мой оценивающий взгляд.
– Вот так и живем. Один ученик стул подарит, другой гуся жареного принесет, третий десятью рублями одарит, а кто просто полы вымоет. Живем на подаяние. Духовность во все времена большей частью существовала на подаяние.
Он налил еще чаю из металлического заварочного чайника.
– Серебряный! Купил в Самарканде на базаре, по случаю. Теперь таких уже не делают.
Игорь поднес к губам изящную фаянсовую чашку и аккуратно сделал глоток. Без хлюпанья и промокания мокрого лба рукавом. Интересно, кому он подражал, устраивая спектакль у Видмантаса. А то, что он проделал со мной, тоже спектакль?
– Человеку кажется, – продолжил Игорь, – будто стоит ему сказать: «Я хочу заняться духовностью», – как тут же загремит туш, пионеры вручат ему букеты цветов, прекрасные фемины торжественно облачат его в белоснежные одежды, и начнется интересная жизнь с бесплатной кормежкой и бесплатным обучением, потому как иначе духовность погибнет немедленно и навсегда.
Хорошо, если оно было бы так. Но, увы, это не так. Совсем не так. Духовность – не красивая жизнь, а тяжелый труд, грязь, расчистка авгиевых конюшен души. Духовное знание, передаваемое Традицией, содержит в себе два компонента. Первый – практика, второй – постижение. Практика в данном случае служит инструментальной подготовкой для того, чтобы стало возможным постижение. Это большая работа, и никто не станет делать ее бесплатно.
Наверное, удивление слишком явно проступило на моем лице. Игорь улыбнулся.
– С пятнадцати лет и до сорока восемьдесят процентов заработанных денег я тратил на учебу. Теперь ты, красивая и умная Таня, приходишь ко мне и просишь: давай поделимся. Пожалуйста. Но не бесплатно.
–И сколько вы берете за урок? – спросила я елейным голоском подлизы. – Или у вас почасовая оплата?
– Не паясничай, – оборвал меня Игорь. – Духовность действительно бесплатна. Ее невозможно продать или купить, но когда вопрос касается практики, должен быть источник, дабы каждый мог прийти и напиться. Источник надо поддерживать, чистить, содержать в технически исправном виде. Тебе повезло, ты сравнительно быстро оказалась у самого источника.
– Источник – это вы?
– Да, – спокойно подтвердил Игорь, – источник – это я. Тебя удивляет, почему речь вообще заходит о деньгах, если у нас духовные отношения? А я хочу спросить тебя, почему ты не служишь мне, как положено ученику? Как служили на Востоке – душой и телом.
Он пристально посмотрел на меня. Да, регулярно мыть полы и чистить туалет мне совсем не хотелось.
–То-то, – хмыкнул Игорь. – Деньги, на самом деле, являются облегчающим моментом. Они делают процесс обучения более светским, менее традиционным и менее обременительным для ученика. Мой мастер говорил: «Деньги – это пакт». Деньги – эквивалент той энергии, которую ученик должен был бы затратить впрямую на непосредственный процесс взаимодействия с учителем.
Но вернемся к твоим вопросам. О чем ты хотела спросить?
– Спасибо, – ответила я, поднимаясь из-за стола. – Вы уже ответили на все вопросы.
– Вот и чудесно. Копи новые и звони, когда захочешь.
Я долго ждала автобуса, переминаясь с ноги на ногу на крепнущем морозе. Слова Игоря не пришлись мне по душе, отношение к духовности, словно к товару, отбивало охоту участвовать в игре. Куда романтичнее ходить в походы или, на худой конец, собирать марки, чем покупать по высокой цене кота в мешке. По словам Игоря, духовность оказывалась вовсе не тем, что я представляла, а плата чересчур обременительной.
«Возможно, – думала я, – меня действительно влечет только интересная жизнь, а не духовный поиск. С другой стороны, почему эти понятия должны противоречить друг другу? Неужели дон Хуан продавал свои знания Кастанеде так же, как продают гвозди или половики. Не хватает денег, получи товар более низкого качества. Интересно, бывает ли духовность второго сорта? И почем она у Игоря?
А может быть, есть другие, более продвинутые люди, не пересчитывающие шаги души на рубли и копейки, возможно, Мирзабай ведет себя иначе, чем Игорь».
Нужно было решать, и решение тоненьким лучом маяка уже брезжило на горизонте.
Честно говоря, сосредоточивать информацию я начала давно: исподволь, по крошечке, не создавая ажиотаж. Потихоньку выспросила адрес, уточнила, как добираться, на что обращать внимание. Каникулы начинались через неделю, я давно собиралась в Одессу, навестить родителей, и мой отъезд ни у кого не вызвал бы подозрений. Проблема крылась во мне самой – ехать или не ехать, я колебалась, не зная, готова ли к такому испытанию. В том, что встреча с Мирзой и Абаем окажется испытанием, сомневаться не приходилось, и до последнего разговора с Игорем она страшила больше, чем влекла. Сейчас же,
