Эгоизм Левы отчетливо виден и в его реакции на слова раввина и изгнание из ешивы, и в той высшей ценности, которую он придает собственным слезам… Таким образом, все вновь оказывается неоднозначно, и каждый читатель вправе сам решать, кому из героев отдать свои симпатии или вообще никому их не отдавать.
Есть в «Левиной женитьбе» и еще один пласт, который может остаться вообще не замеченным неискушенным читате– лем – мистический.
Но тот, кто уже привык решать «дифференциальные уравнения» Якова Шехтера, наверняка обратит внимание на целый ряд странностей в отношении героя к Злате: его влечет к ее телу, но ему неприятно ее лицо (которое, как выясняется в конце рассказа, отнюдь не является таким уродливым, как это ему казалось). Все это должно, как-то увязываться и с призывом раввина «не оглядываться назад», подобно жене Лота, и с лошадью, которая не стесняется, когда переворачивает телегу…
Писатель словно намеренно дразнит читателя, предлагая ему выдвинуть свою каббалистическую версию происходящего в рассказе. И версии эти могут быть самые различные.
К примеру, можно предположить, что в предыдущем своем воплощении в нашем материальном мире герои рассказа были супругами. И тогда именно Злата «перевернула телегу» их совместной жизни. Будучи не в состоянии ей это простить, Лева чувствует отвращение, глядя на ее лицо, и… вожделение при взгляде на ее тело. Новое воплощение стало для них шансом начать все с начала, «не оглядываясь назад», но теперь этого не произошло уже из-за Левы…
Впрочем, повторю, таких версий можно выстроить множество, но кто может сказать, какая из них правильная? И эта многоплановость – одно из лучших доказательств писательского мастерства Якова Шехтера.
Ита
Прекрасная и пронзительная новелла о любви, являющаяся своеобразной антитезой и продолжением «Левиной женитьбы», показывая, чем в итоге может обернуться согласие жениться по принятым в ортодоксальной еврейской среде правилам, та самая молчаливая «покладистость» в выборе невесты, которую отказался проявить Лева.
Ключ к смыслу рассказа заключен в самом его названии: в переводе с еврейского «ита» означает «с ней».
У каждого человека, согласно иудаизму, есть свой «зивуг», своя «истинная пара», предназначенная только ему, и лишь супружеский союз с этой парой может принести подлинное семейное счастье. Имя героини как бы свидетельствует: рассказывающий эту историю хасид должен был быть ИТА, С НЕЙ, по- настоящему счастлив, мог быть счастлив, но так и не обрел этого счастья…
Почему не обрел? Этот вопрос, как и все стержневые вопросы своих рассказов, Шехтер оставляет открытым, предоставляя его читателю.
Сам рассказ наполнен легко узнаваемыми чертами быта и образа жизни ортодоксальной еврейской семьи, а еще точнее – семьи приверженцев ХАБАДа в дни жизни Седьмого, и последнего, Любавичского Ребе.
В отличие от представителей других течений ортодоксального иудаизма, хабадники служат в рядах израильской армии, и главный герой в итоге оказывается в военном раввинате, где получает профессию писца мезуз и переписчика Торы, пользующуюся огромным спросом в еврейском мире, – ведь без мезузы на дверном косяке нельзя представить ни один еврейский дом…
Поэтому не удивительно, что после демобилизации из армии он представляется «очень подходящей партией» для еврейских девушек из религиозных семей.
Шехтер предельно точно описывает, как протекают в этой среде знакомство парня с девушкой и сватовство, завершающееся свадьбой. И те чувства, которые испытывает герой рассказа по отношению к представляемым ему девушкам («Но не пошло у меня с красавицами-умницами, просто до обидного не пошло. Словно какой прибор в груди скрывался; стоило только посмотреть на девушку, как сразу понимал – не то. Чего именно мне хотелось, вряд ли бы смог объяснить. Знал только: это – не то»), как нельзя лучше доказывают, что ни одна из них не являлась его «истинной парой».
Такой парой, как уже сказано, с самого начала была для него Ита – именно об этом и свидетельствовало то внутреннее волнение при встрече с ней, которому герой «не придавал значения». Причем не придавал значения не только в силу своей духовной слепоты, но и потому, что он скован по рукам и ногам условностями той среды, в которой вырос и в которой живет. Ведь заговорить, начать без официального повода флиртовать с девушкой, пусть даже близкой подругой родной сестры, для молодого еврейского ортодокса немыслимо…
Подчиняясь условностям этой среды, герой и вступает в брак с, возможно, замечательной, но совершенно не любимой им и не любящей его девушкой. И это отчетливо просматривается в том равнодушии, с которым общается с ним жена, – им совершенно не о чем говорить друг с другом.
И то, что поначалу этот брачный союз остается бездетным, а врачи не находят никакого физиологического объяснения этой бездетности, является, вне сомнения, и симптомом, и шансом. Симптомом – потому, что факт бездетности двух вполне здоровых людей воспринимается как свидетельство того, что они не являются «истинной парой» (хотя это и не обязательно: бездетными долгое время оставались и супружеские союзы праотцов еврейского народа – Авраама и Сары, Исаака и Ривки, Иакова и Рахель, при том, что это, вне сомнения, были «истинные пары»). А шансом – потому, что в случае, если брак остается в течение 10 лет бездетным, это считается достаточным основанием для того, чтобы мужчина дал жене развод без поисков какой-либо дополнительной причины. Но даже если этих десяти лет еще не прошло, понятно, что развестись с женой, от которой у тебя нет детей, в любом обществе всегда легче, чем с той, что подарила тебе потомство.
Поездка за советом к Ребе, жившему в Нью-Йорке, – это тоже неотъемлемая черта образа жизни хасидов ХАБАДа. Со всеми своими житейскими, медицинскими, семейными, финансовыми и прочими неурядицами хасиды обращались к Ребе, получали у него совет, как именно они должны в этой ситуации действовать, и затем педантично этому совету следовали.
Не случайно (с точки зрения иудаизма, случайностей вообще не бывает, а хасиды любят говорить, что если у еврея на улице слетела шляпа, он должен остановиться и задуматься, почему с ним это произошло) по дороге в Нью-Йорк герой встречает Иту, направляющуюся в Австралию для сватовства.
Уже то, как он описывает эту встречу, не оставляет никаких сомнений, что речь идет о его истинной паре – и только «ИТА» – «С НЕЙ» он может быть счастлив: «Это была она. Тот образ, который я так безуспешно искал, предстал передо мною во плоти, живой и еще более прекрасный, чем в моих мечтах. Но еще более удивительным, невозможным и обидным до потери чувств оказалось то, что мы давно знакомы. Да, да, да – это была Ита».
И то, что Ита все еще незамужем вроде бы дает герою новый шанс на соединение с предназначенной для него женщиной. Но воспользоваться этим шансом – значит порвать с условностями своей среды, стать в ней изгоями, и герой рассказа явно не решается на такой шаг. Во всяком случае, не решается сделать его самостоятельно – он едет к Ребе.
Однако ответ, который он получает от Ребе, можно истолковать двояко. Записку со словами «Оставь и забудь» вполне можно отнести к его нынешнему несчастливому браку: Ребе рекомендует ему оставить свою жену, развестись с ней и забыть о ней, соединившись с Итой, и тогда благословение на счастливую семейную жизнь относится к его браку с Итой. Но можно понять и по-другому: оставь и забудь про Иту, подчинись условностям своего окружения, живи, как все. И тогда благословение на семейное счастье касается его нынешнего брака.
Таким образом, Ребе не захотел лишать своего хасида того, что, с точки зрения иудаизма, является главным даром Творца человеку и отличает его от всех других созданий, включая ангелов, – свободы выбора. И герой рассказа в итоге делает свой выбор в пользу сохранения привычного образа жизни и отказывается от Иты.
Сразу после этого у него начинают рождаться дети, и это тоже объяснимо с точки зрения еврейского мировоззрения: во-первых, начинает работать благословение Ребе, а во-вторых, теперь после того, как на Небесах стало ясно, что все шансы данного субъекта соединиться со своей «истинной парой» исчерпаны, ему посылают детей от той, с которой он связан узами законного брака.
Но герой явно не случайно во время рассказа постоянно вспоминает слова мудрецов: «Сказал рабби
