увеличением. Для туристических целей бинокль оказался бесполезным. Он позволял увидеть только небольшой участок пейзажа, очень сильно его приближая. Один раз я взял его с собой в поездку и, вернувшись, засунул в дальний угол шкафа. Выбрасывать жалко, а пользоваться невозможно. Но сегодня эта бесполезная в домашнем хозяйстве вещь могла сослужить хорошую службу.
Пальма прыгнула ко мне навстречу; я мог рассмотреть оранжевых букашек, деловито снующих по стволу, сосчитать прожилки на жестких зеленых листьях. Медленно водя биноклем, я начал исследование и почти сразу нашел то, что искал. Маленькая камера, похожая на ту, которой я пользовался для общения в Skype, пряталась между гроздьями фиников. Замаскировали ее довольно искусно, из-под красновато-желтых плодов торчал только объектив. Заметить его без сорокакратного увеличения было практически невозможно.
– Погляди, – я протянул бинокль жене.
Она приставила бинокль к глазам, тихонько охнула и села на подоконник.
– Ты понимаешь, что это все значит? – тихо спросила жена.
Жалость и грусть переполнили мое сердце. Я любил ее, женщину согласившуюся разделить со мной горести писательской жизни. Я еще не успел отплатить ей за добро, которым она ежедневно одаривала меня. Переносил, откладывал, отодвигал. Сдать рукопись, дождаться гонорара, закончить фабулу – и вот тогда… Внутренним отговоркам не было конца. Я честно надеялся при первой же возможности осыпать ее таким же дождем радости и любви, каким она так щедро и бескорыстно орошала сухую семейную почву. И вот времени, похоже, уже не осталось.
– Вот что, – я резко захлопнул окно, задраил жалюзи и сел в кресло перед компьютером. – У меня уже написаны полторы сотни страниц. Я отправляю их прямо сейчас пятерым знакомым. Попрошу, на всякий случай, подержать у себя. До выяснения обстоятельств.
Составив письмо, я прицепил к нему файл и, ткнув указателем мышки в Send, уставился на экран. Прошло несколько секунд, и на нем выскочило сообщение.
– Нет связи с сервером, – прошептала жена из-за плеча. – Неужели ты думаешь, что они оставили нам эту ниточку.
Я попробовал войти в Интернет и моментально понял, что жена права. Связи не было.
– Прямо сейчас звоню в техническую поддержку. Пусть присылают техника и чинят линию.
– Не надо, – жена устало присела на диванчик. – Тогда они перейдут к более решительным действиям.
– Знаешь что, – я взял со стола сотовый телефон. – Я обращаюсь в полицию и рассказываю все с самого начала.
– Тебя поднимут на смех.
– Посмотрим, – сказал я, набирая номер и одновременно включая наружный динамик, чтобы жена могла слышать разговор.
Дежурный выслушал мое сообщение, помолчал несколько долгих секунд и произнес:
– Ваше заявление записано и будет передано на рассмотрение одному из следователей.
– Он зайдет к нам сегодня? – с надеждой спросил я.
– Зайдет, – пообещал дежурный. – Но не сегодня. Может быть, на следующей неделе. У нас много вызовов, и следователи просто не успевают.
– Но вы же понимаете, что моей жизни угрожает опасность!
– Думаю, – голос дежурного был полон оскорбительной вежливости, – вы несколько преувеличиваете серьезность событий. Скорее всего, речь идет о цепочке совпадений.
– А нельзя ли все-таки ускорить визит следователя. Боюсь, что происходящее более серьезно, чем вы себе представляете.
– Я запишу вашу просьбу, – пообещал дежурный, – и передам ее начальнику смены.
– Спасибо. – сказал я и повесил трубку. – Черт подери этих бюрократов! Хорошенькая у нас полиция, нечего сказать!
– Без убедительных доказательств твои рассказы выглядят досужими домыслами. Знаешь, сколько психов каждый день звонит в полицию? Наверное, тебя приняли за одного их них.
– Спасибо, милая.
– Ну не обижайся. Я просто пытаюсь смотреть на ситуацию глазами дежурного. Нет, мой дорогой, без доказательств нам никто не поверит. А их у нас, увы, нет!
– Как это нет! – возмутился я. – А письмо!
Я схватил подложенные под дверь листки и потряс ими.
– Вот самое серьезное доказательство!
Бросив взгляд на листки, я заметил, что они выглядят как-то странно. Поднеся их к лицу, я невольно вскрикнул.
Листок с текстом был совершенно чист. Тот, на котором недавно красовалось изображение компьютерного экрана, еще хранил следы краски, но и они исчезали буквально на глазах.
Жена взяла у меня из рук листки и тяжело вздохнула.
– Похоже, мы серьезно влипли. Даже не знаю, что делать, – она покачала головой.
– Иди делать кофе, – я обнял ее за плечи и неловко поцеловал в висок. – Что бы там ни было, сегодняшний утренний кофе пока еще наш.
Глава VIII
Отец мой небесный
Столбик света, освещающий круглый зал, заметно посерел и осунулся. Там, наверху, солнце уже прильнуло к зубчатой гряде гор, и его лучи перестали попадать на блестящую поверхность зеркал. Сквозь клочья мглы, повисшей вдоль стен, с трудом угадывались черные очертания входов. Я не испытывал страха, но неприятное беспокойство холодило спину. Поставив сандалии на пол, я обулся. Руки должны оставаться свободными.
Вход в коридор, ведущий к моей комнате, располагался точно напротив, и я уверенно направился к нему, пересекая зал. В этот момент окошко в потолке захлопнулось, и наступила кромешная тьма. До сих пор я ходил по коридорам, держась рукой за стену, и твердая поверхность камня придавала мне уверенность. Оставшись в пустоте, я на несколько мгновений растерялся. Холод остро пронзил спину. Я почувствовал, вернее мне показалось, будто из одного коридора кто-то выскользнул и начал подкрадываться, бесшумно передвигаясь по каменным плитам.
Чтобы избавиться от наваждения, я несколько раз кашлянул, а потом громко хлопнул в ладоши. Звук потонул в темноте, словно в густом тумане. Вытянув вперед руки, я двинулся туда, где, по моим предположениям, должен находиться вход в коридор. Вдруг нога зацепилась за какой-то предмет. Что за ерунда, ведь только что тут ничего не было!
Споткнувшись, я сделал несколько быстрых шагов, пытаясь восстановить равновесие, и в этот момент получил основательный пинок под зад. Хорошо, что руки были вытянуты: когда я со всего маху растянулся на полу, это спасло лицо от удара о каменные плиты. Сзади кто-то издевательски хмыкнул.
Боль пришла спустя несколько мгновений. Ободранные ладони и кончики пальцев заныли. Я резко перевернулся на спину, выставив вперед руки. Опасность таилась где-то во мраке, и следующее мгновение могло преподнести какие угодно сюрпризы.
Смешок раздался снова, но теперь уже на некотором отдалении. Я изо всех сил всматривался в темноту, готовый отразить нападение неизвестного противника, и вдруг яркая вспышка пронзила темноту. Ослепленный, прикрыв лицо руками, я замер, не понимая, что происходит. Багровый свет в глазах стал оранжевым, потом желтым, потом зеленым. Этот цвет не уходил, и, опасаясь нового нападения, я открыл глаза и развел руки.
О чудо! Мгла рассеялась. Зал освещало непонятно откуда льющееся сияние. Я хорошо различал силуэты колонн у входов в коридоры, начало потолка, даже форму плит подо мной. Больше рассмотреть не удавалось: сияние мерцало, точно гаснущая свеча, не давая различить подробности. Краем глаза я заметил, как от стены напротив отделилась фигура, закутанная в черный плащ, и бесшумно скользнула в коридор.
Кто это мог быть? Кто преследует меня с первого дня в обители? И в чем цель этих преследований? Пнуть в темноте под зад и удрать, посмеявшись! Разве так ведут себя избранные, обитатели священного
