Временами Джаг ощущал головокружение. Желание уступить усталости просачивалось в него, разрасталось, становилось все более и более настойчивым. Он чувствовал, как воля медленно покидает его, и ему хотелось сделать остановку, последнюю и окончательную...
И в то же время в глубине сознания Джага что-то продолжало упрямо сопротивляться малодушному желанию сдаться и все бросить. Несколько клеток его мозга настойчиво сигналили об опасности, распространяя вокруг себя волны беспокойства, заглушавшие сладкое пение сирен и заставлявшие Джага двигаться вперед все дальше и дальше.
Внезапно гнедая остановилась как вкопанная. Джаг недовольно заворчал, машинально поправил на плече поводья, поудобнее ухватился за них и потянул изо всех сил.
Сопротивляясь, лошадь присела на задние ноги. Борьба между ней и Джагом привела к тому, что гнедая задрожала всем телом, словно в приступе лихорадки.
Мотая головой, она попыталась вырваться из рук хозяина, но вдруг рухнула в уже начавшую темнеть плесень.
Высоко в небе послышались торжествующие крики стервятников.
Кавендиш, свалившись с лошади, рухнул в пенистую гниль, где и остался лежать, не приходя в сознание. Выбившийся из сил Джаг попытался привести его в чувство, но разведчик по-прежнему не подавал признаков жизни.
Лежа на боку, чуть подтянув под себя ноги, гнедая смотрела в небо округлившимися, неподвижными глазами.
Голова у Джага закружилась, он пошатнулся, но тут же взял себя в руки и, встряхнувшись, выругался. Он был уверен, что если позволит себе хоть немного расслабиться, то уже никогда не двинется дальше.
Помня о неудаче с лошадью Кавендиша, Джаг даже не попытался заставить подняться свою гнедую. Он знал, что помочь ей уже невозможно.
Джаг снял с плеча рюкзак, подаренный негром, и достал оттуда банку консервированного супа. Неловко вскрыв ее ножом, он выпил содержимое: тепловатую жидкость с кусочками мяса и затвердевшего жира. Мясо было жестким, и Джагу пришлось тщательно жевать его. На вкус оно показалось ему исключительно неприятным.
Процесс еды в такой ситуации мог показаться полной нелепостью, однако желание насытиться соответствовало не только примитивному рефлексу, но и основному, которому Джаг подчинился, не задавая себе лишних вопросов. Он уже давно уяснил, что пища имеет значение горючего, и не хотел, чтобы в экстремальной ситуации его организм испытывал недостаток ее. Если судить по простиравшемуся вдаль однообразному ландшафту, Джагу предстояло идти еще очень долго.
Поглотив скудную пищу, Джаг взвалил Кавендиша на плечи и двинулся вперед, к горизонту, окрашенному заходящим солнцем в кровавый цвет.
По мере продвижения, Джаг постепенно приспособился не распылять свое внимание, а, наоборот, концентрировать его на какой-нибудь воображаемой точке пространства – так он делал и тогда, когда тянул за собой плуг, прокладывая прямолинейные борозды.
Джаг шагал как автомат, в полубессознательном состоянии, не чувствуя усталости и, наверное, смог бы идти и дальше, но тут неожиданно заявил о себе Кавендиш.
Транспортируемый, словно мешок с зерном на спине мула, разведчик воспринял ситуацию как поистине пикантную, поскольку его первой реакцией был смех, безумный хохот, перешедший в нервную икоту.
– Давненько я так не веселился, – выдавил он, переводя дух. – С тобой все в порядке?
– Я был вынужден бросить твою 'сантехнику', – раздраженно ответил Джаг, решив прощупать настроение разведчика.
– Очень правильно сделал. Я и не думал тебя за это ругать. И еще, ты совершенно правильно поступил, избавившись от лошадей. Ненужное лишь прибавляет хлопот.
Джаг осторожно вздохнул. По-видимому, ждать улучшения пока не приходилось.
– Почему ты идешь? – неожиданно удивился разведчик. – Разве тебе еще не надоело топать куда глаза глядят? Отпусти меня! Дальше я не хочу идти. Это место меня вполне устраивает.
– Хочешь поесть? – спросил Джаг.
– Поесть? – поперхнулся Кавендиш. – Странная идея. Я ничего не хочу: ни есть, ни пить. Я никогда не чувствовал себя так хорошо...
– Может, хочешь закурить? – не отставал Джаг.
Кавендиш наморщил лоб, в нерешительности помолчал и, наконец, произнес:
– Честно говоря, нет. Я действительно ничего не хочу, если не считать одного... Сними меня с себя.
– Об этом не может быть и речи! – отрубил Джаг. – И если не хочешь, чтобы я снова тебя вырубил, ты немедленно прекратишь болтать!
Буквально несколько минут назад у Джага возник серьезный повод для беспокойства, и разглагольствования Кавендиша мешали ему сосредоточиться.
Словно подстегиваемые наступлением ночи, стервятники снизились и летали сейчас над самой землей по кругу, радиус которого постепенно уменьшался. Самые смелые и нетерпеливые покидали круг и с омерзительными криками имитировали подобие атаки.
Джаг из опыта знал, что стервятники по своей природе трусливы и совсем не воинственны. Они имели привычку выжидать, избегали прямого нападения, а единственное проявление их агрессивности совершенно не представляло опасности, поскольку заключалось в том, что обожравшись падали, они срыгивали на своих противников.
Но в последнее время обстановка выходила за рамки обыденного, и требовалось быть предельно осторожным.
