– Как?
– Из его же пистолета.
Открыв глаза, я постаралась сдержать слезы и с трудом рассказала подруге обо всем, что со мной произошло. Лейсан внимательно меня выслушала, и, как только я закончила свой рассказ, ее лицо исказилось в невыносимой муке, и она произнесла всего одну фразу:
– О, боже!
Ее печальный взгляд говорил сам за себя, а на ее лице было написано столько боли, что я в который раз подумала о том, как же это замечательно – иметь такого близкого человека, как моя Лейсан, к которой можно приехать посреди ночи, положить голову на плечо, доверить самые страшные тайны и выплакаться. Я знала, что этот человек никогда меня не продаст, не предаст, не подведет и ему можно довериться на все сто.
Лейсан опустила глаза и пробормотала:
– Томка, совсем недавно я была так рада за тебя.
– Спасибо.
– За что?
– За то, что ты была за меня рада.
– А ты считаешь, что за это нужно благодарить?
– Конечно. В наше время люди разучились радоваться чужому счастью. Зачастую оно их раздражает. Если у тебя все плохо, то они будут тебе помогать, поддерживать и стараться что-нибудь сделать, чтобы тебе было хорошо. Но если тебе будет хорошо, то они сделают все возможное, чтобы тебе было плохо.
– И все же, несмотря на твои странные рассуждения, я была рада, что у тебя все хорошо. Ведь сейчас редко у кого все бывает хорошо. У всех свои проблемы, трудности, а у тебя все на мази. Любимый человек, иностранец. В Москву ты вон сколько раз съездила. А затем Париж. Я хорошо помню, как ты рассказывала мне про Париж. Париж – город моей мечты. А я ведь в глубине души верила в то, что француз обязательно разведется и ты за него замуж выйдешь.
– Ты и вправду в это верила?
– Еще как! Мысль материальна. Я знала, что будет именно так. Ради такой женщины, как ты, можно и развестись.
– Не получилось.
– Думала, уедешь в далекую и сказочную Францию, будешь жить, как у бога за пазухой, – не обратила внимания на мою реплику Лейсан. – А я буду приезжать к тебе в гости. Представляла, как мы будем вместе гулять по Парижу, слушать французскую музыку и упиваться счастьем, которое подарил бы нам этот чудесный город. Глядишь, и мне бы какой француз приглянулся. Может быть, твой бы познакомил. Он и сам не ожидал, что у него свободный, холостой французик завалялся. Маленький такой, щупленький, но зато холостой французик. Ох, как я бы его любила. Как бы я его любила! Я бы его каждый вечер по вечернему Парижу выгуливала, всякие деликатесы ему покупала и прямо с рук кормила. Ты даже представить не можешь, как я об этом мечтала! Я ведь сама в это верила. Я же не мечтала о французе-миллионере. Я мечтала всего о маленьком таком завалявшемся, холостом французике. Даже если бы он был вшивенький, я бы ему вошек вывела. Таком добром, заботливом, преданном и понимающем. Я бы сама его мыла, чистенько одевала, расческой расчесывала.
– Ну ты даешь, – захлопала я глазами. – Зачем тебе вшивенький? Если бы у меня с моим все срослось, я бы тебе нормального подогнала.
– Да где уж его возьмешь, нормального-то? Нормальные уже давно все разобраны.
– Да может, какой на черный день бы и завалялся. Но только ни в коем случае не вшивенький, а очень даже и приличный.
– Я до последнего верила, что твой разведется, – продолжала свой монолог Лейсан. – Иначе стал бы он к тебе то в Москву, то в Казань мотаться, да и в Париж тебя вывозить. Такое обычно делается по большой любви. Но твой француз накрылся медным тазом и моего придуманного им же накрыл. А без твоего мне на своего никак не выйти. Без твоего мне какого-нибудь француза, даже самого завалявшегося, не видать как своих ушей. Нас французы визитами в Казань не балуют.
Увидев, что Лейсан понесло совсем не в ту сторону, я натянуто улыбнулась и укоризненно покачала головой:
– Эх, ты. А говорила, что нужно поддерживать отечественного производителя.
– Теперь-то, конечно, придется. Теперь деваться некуда. Поддержим, будь он неладен.
– Кто?
– Отечественный производитель.
– Да уж. Вот мы с тобой нагородили.
– Был у тебя француз и сплыл. Остались от него одни рожки да ножки, – продолжала Лейсан. – Хотя какие, к черту, рожки да ножки?! От него вообще ничего не осталось. Как будто и не было его вовсе.
Когда на глазах моей подруги появились слезы, я не выдержала и поспешила произнести:
– Лейсан, знаешь, я сейчас не готова шутить. Все слишком сложно и не смешно. Все просто отвратительно. У меня требуют непонятные драгоценности, затем я становлюсь убийцей, и в результате пропадает мой любимый человек. Нет никакой гарантии, что он жив. Вполне возможно, что его уже нет. А ты говоришь про какого-то придуманного французика… Да гори он синим пламенем. Сейчас не до него. Столько всего произошло. Нужно не про придуманного француза думать, а про реального.
– Тоже верно, – согласилась Лейсан. – Если будет реальный, то появится и придуманный.
ГЛАВА 12
