кроме шока, ничего нет. Даже никаких мыслей. О чем можно вообще говорить, если у нас французы как мухи исчезают. Это же не иголка в стогу сена. Как можно было его потерять?
– А что ты так на меня смотришь?! – неожиданно прорвало меня. – Я, что ли, его теряла? Он сам потерялся. После таких выходок точно начнешь верить в шапку-невидимку.
– И сапоги-скороходы в придачу с ковром-самолетом, – нервно усмехнулась Лейсан. – А если серьезно, то мне кажется, что у него ключ от двери был.
– От какой двери?
– От той комнаты, где вас держали.
– И что же он им не воспользовался раньше? Какого черта мы с ним так долго там сидели?
– Мне кажется, что он тебе не доверяет. Именно поэтому он при тебе этот ключ не доставал. Он достал его сразу, как только ты ушла. Открыл дверь и сбежал. Он подумал, что ты с этими людьми заодно. Он вбил себе в голову, что ты его предала и подставила.
– Сначала, конечно, так и было. Он действительно мне не доверял и думал, что я с теми, кто его держит, в одной команде, но мне показалось, что я его переубедила. Он понял, что я ни при чем.
– Ни черта ты его не переубедила. Он делал вид, что он с тобой заодно, а сам был себе на уме.
– Почему ты так думаешь? – от охватившего меня волнения я ощутила озноб.
– Потому, что другие мысли мне почему-то не приходит в голову.
– А где же он взял этот ключ?
– Я всего знать не могу, – ушла от ответа Лейсан. – Я думаю, что сбежал твой француз и от тебя и от тех, кто его там держал.
– А мне в это с трудом верится. Как же он мог меня бросить одну?! Ведь не только он один был в беде, но и я тоже.
– Я тебе говорю, а ты совершенно меня не слышишь. Он не верил ни единому твоему слову. Он думал, что ты с ними.
– Тогда где же он сейчас?
– В гостинице или уже вылетел в Париж. А быть может, в милиции.
Слова моей подруги подтолкнули меня к решительным действиям, и я тут же взяла телефонную трубку. Набрав номер отеля, в котором остановился Жан, я назвала номер его комнаты и попросила меня с ним соединить, но на том конце передо мной вежливо извинились и сказали, что ключи от номера находятся на рецепции, а в самом номере никого нет.
– Его там нет. – Я отодвинула телефон и ударила кулаком по столу. – Его там ни черта нет!
– А я в этом не сомневалась. Только ты по столу не стучи. У нас у всех нервы ни к черту, но надо уметь держаться. Я знала, что его нет в отеле.
– Почему?
– Возможно, он уже в Париже.
– Да ни в каком он не Париже! Нет его там! Он весь избит и еле передвигался. Да если бы он из того дома вышел, то и трассу бы не нашел. Это для него нереально.
– Да для него все реально. Жить захочешь, не только трассу, но и Париж найдешь.
– Да он бы до Парижа еще не успел долететь! У него вещи все в гостинице. Как бы он в таком виде приехал в аэропорт? Им бы сразу милиция заинтересовалась. Что-то тут все-таки не так. Чует мое сердце, что наши с тобой мысли не на правильном пути.
– Может, твое сердце сможет рассказать тебе, где твой Жан?
– По этому поводу оно пока молчит.
– Ну если заговорит, то дай мне знать.
Я закрыла глаза и в который раз представила Жана. Господи, как же хорошо было еще совсем недавно. Ничто не предвещало беды, и я находилась под защитой его жарких объятий. Все рухнуло в один миг. Наша любовь, наша надежда и наша спокойная жизнь. Меня охватило чувство жуткого одиночества, обреченности и даже бессилия. Несмотря на свое тяжелое внутренне состояние, я попыталась не падать духом, держаться и не впадать в жуткую истерику, которую мне хотелось закатить для того, чтобы освободиться от тех негативных эмоций, которые просто кипели у меня внутри. Вскинув голову, я чуть было не разразилась слезами, но все же смогла взять себя в руки. Наверно, это произошло оттого, что у меня уже не было слез.
– Знаешь, а может, мне в милицию пойти и рассказать все как было? – Несмотря на то, что мы были в квартире одни, я задала свой вопрос шепотом.
– Зачем?
– Затем, чтобы ситуация прояснилась и наконец-то нашли Жана. У меня нет другого выхода. Не могу же я жить в бегах и не знать, где мой любимый человек и что с ним в данный момент происходит.
– Как ты пойдешь в милицию, ты же убила человека?
– Пусть меня за это осудят, – проговорила я, словно в бреду, и ощутила, как меня замутило.
– Что значит осудят? Ты в тюрьму, что ли, хочешь сесть?
– Нет, – предельно честно ответила я.
– Тогда зачем говоришь такие вещи?
