Артур прекрасно понимал, что сейчас я как бы выставила его совсем в ином свете, и заметно нервничал.
– Люба, так откуда ты клички наших ребят знаешь?
– А почему Костю называют Фанычем? – ответила я вопросом на вопрос. – Что такое фаныч?
– Это кружка, – печальным голосом просветил меня муж. И даже пристыдил меня за то, что я не знаю элементарных вещей: – Не думал, что ты этого не знаешь. Вроде слово такое известное.
– Слово «кружка» я знаю, а слово «фаныч» первый раз слышу.
– Так эта та же самая кружка. Так кружку в тюрьме называют.
– Где? – Я даже сморщилась от звука этого слова, настолько отрицательные эмоции оно у меня вызвало.
– В тюрьме.
– А он что, судим?
– Да. Он чалил кое-какой срок. Его прямо в тюрьме Фанычем и прозвали, а как он освободился, эта погремуха за ним закрепилась. Вот с тех пор мы его Фанычем и зовем. А в тюрьме это так забавно произошло. Костя подошел к решке…
– А что такое решка?
– Это решетка на окне, – с видом знатока объяснил Артур. – Так вот, он подошел к решке, взялся за железки и стал кричать: «Тюрьма-старушка, дай кликушку!» С каждой хаты…
– С какой еще хаты? – перебила я.
– Хата – это камера. Ты что, в тюремном жаргоне совсем не ориентируешься?
– А с какой стати я должна в нем ориентироваться?!
– Слушай дальше. С каждой хаты на всем крыле ему в ответ закричали самые разные погремухи. Он от всех отмахивался, а на «Фаныче» остановился. Сказал, что это его кровное.
– Он на кружку похож?
– Он просто поесть любит и чифирь погонять. Благодаря этим ассоциациям его так и прозвали. Да что я тебе рассказываю? Тебе, наверно, неинтересно. Ты таких приколов не понимаешь.
– Наоборот, интересно, – вновь язвительно произнесла я. – Приколы, аж падать хочется. Послушай, а ты случайно сам в тюрьме не сидел?
– Я? Нет. Но из наших ребят многие срок отчалили.
– В хорошеньком же ты обществе вращаешься. Хм… Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
– Да ладно тебе!
– Ничего не ладно!
– В наше время даже самого честного человека посадить могут.
– Честного человека сажать не за что. Все, хватит. Разговор окончен.
– Люба, я что-то не пойму, что случилось? Откуда ты про Фаныча и Винта знаешь?
– Да я не только про Фаныча и Винта знаю, – произнесла я ледяным голосом. – Но я еще знаю про то, что до меня ты был женат, что у тебя есть жена Варя и двое погодок-мальчишек, с которыми ты не общаешься и которых напрочь вычеркнул из своей жизни. Я также знаю то, что в юности ты был профессиональным вором, но потом завязал. Правда, на слове «завязал» я бы поставила вопрос. Я знаю то, что ты крутишься среди братвы, и то, что ты сделал из моей тумбочки – вернее, твоей тумбочки, той, которую я тебе выделила, – склад боеприпасов.
Чем больше я говорила, тем больше Артур белел, и я сразу обратила внимание на то, насколько нервозно у него задергался кадык. Когда я замолчала, он злобно усмехнулся и процедил сквозь зубы:
– А тебе кто-нибудь говорил, что рыться в чужих вещах неприлично?
– А ты мне не чужой. Ты мой муж.
– Ты же никогда туда не лазила.
– Я наводила в вещах порядок. Знаешь, мне как-то теперь не очень хочется спать в своей квартире, зная, что в ней лежат гранаты.
– Ты хочешь, чтобы я их унес?
– Я была бы тебе очень признательна.
– Хорошо. Завтра их здесь не будет. Они тут лежат всего-то неделю.
– Было бы неплохо, если бы они не лежали тут ни одного дня.
– Я же сказал, что завтра их унесу.
– Единственная приятная новость за сегодняшний день. Кстати, а от кого ты обороняешься?
– Да ни от кого я не обороняюсь, – все так же нервно рассмеялся Артур. – Я и хотел их завтра забрать для того, чтобы передать одному человеку. Мне просто нужно было их передать, и все.
– Боже мой! Какое безобидное поручение! – Я выдавила из себя улыбку. – Безобиднее не бывает!
– Люба, да ладно тебе. Что ты смотришь на меня, как на убийцу?! Это и в самом деле чужие гранаты, и
