условиях, очистилось. Шрам проверил обойму, загнал один патрон в ствол и решительно направился за Бешеным. За собой он тут же услышал чьи-то шаги.
– Меня Деревней кличут. – Прозвучал в полуметре от Коростылева бас бродяги. Силуэт его могучего тела выделялся не фоне слабоосвещенного проема.
– Тут скоро поворот будет…
– Не ходил бы ты со мной… – Попытался отправить Деревню назад Тихон, но тот лишь издал короткий смешок.
– Не, майор, ты без меня заплутаешь. Да и пособлю, ежели чего. Под землей одному не шибко… Они быстро шли по бетонному полу. Вскоре, за поворотом, о котором предупреждал Деревня, наступил полнейший мрак, и Коростылев вынужден был включить фонарик. Тот давал узконаправленный пучок света, и в нем танцевали поднятые Бешеным пылинки. В световом эллипсе виднелись свежие следы. Шрам посветил вперед. Тоннель, по одной стороне которого изредка попадались монолитные железные двери, тянулся на сколько хватало слабого луча.
– Тут двери все заперты. – Сообщил бомж:
– А идет этот подвал на километр, или дальше. Тихон прибавил шагу. Он выключил фонарь, лишь через каждые десять-пятнадцать шагов включая его, чтобы убедиться в том, что Бешеный здесь пробегал. Деревня бесшумно трусил в паре шагов позади Коростылева. Вдруг, при очередной вспышке света, следы исчезли. Шрам резко остановился, внимательно осмотрел непотревоженный слой пыли. Медленно пошел назад. Через пять метров по правую руку показалась распахнутая дверь. След вел именно туда. По отпечаткам было видно, что Говорков здесь останавливался, топтался, а потом свернул.
– В катакомбы пошел. – Вздохнул Деревня. Тихон кивнул и отправился по следу. Ход, незаметно, но верно, шел под уклон. Вскоре стала меняться сама атмосфера. И без того затхлый воздух теперь стал наполнен испарениями. Под ногами захлюпала грязь. После очередного включения фонарика вдруг раздался грохот. Через мгновение Коростылев понял, что это выстрел. Он немедленно отжал кнопку фонаря и в полной темноте плюхнулся на пол, тоже наугад послав заряд в темноту. Там, впереди зашлепали быстрые шаги. Бешеный убегал.
– Стой! – Закричал Тихон, и его голос отражаясь от стен прокатился по ходу. Вскочив, Шрам помчался вперед. За ним бухали шаги Деревни. Вдруг впереди раздался нечленораздельный возглас, и послышался шлепок о воду.
– В ручей угодил. – Тяжело дыша откомментировал бомж. Фонарь высветил щель, за которой виднелась полоска воды. С одной стороны от заключенного в трубу ручья шло бетонное возвышение, покрытое слоем какого-то мусора, но вполне пригодное для перемещения. Осторожно заглянув в подземное русло, Тихон услышал слева, снизу по току воды, отчаянное барахтанье. Течение оказалось на удивление быстрым и сносило Бешеного. Выйдя на приступку и чуть не поскользнувшись на шмыгнувшей прямо под ноги крысе, Коростылев как мог быстро побежал вдогонку отчаянным крикам Савелия. Деревня неотвязно следовал за ним. Перемещаться приходилось согнувшись. Какие-то мокрые тряпки постоянно били по лицу. Периодически включая свет, Тихон понял, что это корни каких– то растений, проросшие на несколько метров и пробившие бетонную трубу. Постоянно оскальзываясь, под истошный писк хвостатых хозяев подземелий и слышащиеся далеко впереди вопли Говоркова, Коростылев и бомж пробирались вперед. Вдруг вопли стихли. Оборвался и плеск.
– Выбрался. – Шепнул Деревня. Но Тихон и сам сообразил, что означает прекращение звуков. Неясным было только одно, ждет ли Бешеный за каким-нибудь поворотом, или мчится вперед, стремясь оторваться от погони? Теперь, несмотря на риск засады, приходилось пользоваться фонариком почти весь путь. Через сотню шагов, Коростылев обнаружил место, где Бешеный вскарабкался на узкий берег. Посреди протока застряло невесть как попавшее сюда дерево. От него начинались мокрая полоса, оставленная Говорковым. Остановившись, Тихон напряг слух. Ему показалось, что невдалеке он слышит шаги. Слабый свет фонарика не мог осветить пространство дальше, чем на пару метров, но и этого хватило, чтобы Шрам увидел, что впереди новый плавный изгиб трубы. Сделав несколько шагов, Коростылев оступился. И плыть бы ему в мутных подземных водах, если бы не Деревня. Бомж кинулся вперед и удержал размахивающего руками Тихона, обхватив его своими огромными ручищами. Они продолжили преследование. Вскоре показалось ответвление: метрового диаметра труба, выходящая под прямым углом к ручью. Оттуда доносились шлепки по грязи. Из-за странной акустики Тихон не мог определить, далеко ли ушел Бешеный. Но новое направление погони было определено. Согнувшись в три погибели, Шрам засеменил за Говорковым. Следом пыхтел Деревня. Внезапно они попали в небольшой круглый зал. Сверху виднелось несколько точек яркого света, проходивших сквозь отверстия канализационного люка. К нему шли ступеньки, но Бешеный отчего-то не воспользовался выходом на белый свет, продолжая путь по подземелью.
– Ну, Карась! Возьми меня! – После тишины громкий голос Топрокова, усиленный многократным эхом рубанул по ушам.
– Близко, сволочь… – Пробормотал Тихон, бросаясь на звук. Но не успел пройти он и пяти шагов, как впереди него что– то шлепнулось в грязь и часто зачмокала глина под ногами убегающего. Коростылев резко подался назад, но сразу за ним топал Деревня. Сбив того с ног, Тихон свалился в жидкую грязь. Бомж упал сверху. В этот момент раздался взрыв. От нестерпимого грохота заложило уши, волна обжигающего воздуха пополам с кипящей глиной м осколками металла подхватила преследователей и бросила на стену трубы. Одновременно резанула по глазам внезапная вспышка красного света. Все что случилось после взрыва Тихон помнил плохо. Остались воспоминания лишь о нескольких самых ярких картинах. Вот медленно-медленно выворачиваются внутрь трубы куски бетона, и через образовавшиеся щели начинает комками падать глина. Вот Тихон тащит неподвижного Деревню. Вот он обессилено лежит, чувствуя под собой мокрую податливость земли. Вот он карабкается по ступенькам и пытается вытолкнуть тяжеленную крышку люка. А вот над ним склонились какие-то люди, и лишь после этого Тихон позволяет себе расслабиться и потерять сознание.
XXXII. БЕШЕНЫЙ ПОД ЗЕМЛЕЙ.
Бой протекал на редкость странно. Удары Бешеного вроде бы достигали цели, ненавистного Карася, но непонятное дело, они как бы вязли в его теле, словно Савелий попадал кулаками не в человека, а в гигантский комок теста. Говорков буквально месил тело Тихона, а тот лишь усмехался, изредка контратакуя. Но самое поразительное ощущение Бешеный получил, когда в ходе очередного нападения ударил противника в пах. Обычно после такого попадания любой нормальный человек, пусть и обладатель какого- либо пояса или дана, немедленно хватался за пораженное место и падал как куль с песком. Тут же Карась не только безразлично выдержал удар, но и попытался захватить голень Бешеного так, что тому пришлось выдергивать ногу из паха Тихона, словно она угодила в вязкую глину. Бой после этого прекратился сам собой. Ошеломленный Бешеный, как сквозь вату, услышал предложение сдаться. Это, да еще и после напоминания о самом омерзительном этапе собственной жизни, перед самыми презираемыми Говорковым людьми, переполнило его границы терпения. Он не смог вытерпеть такого позора и, выкрикнув что-то оскорбительное, ринулся в темноту. Савелий ожидал услышать за собой топот погони, но, по непонятной причине, шагов слышно не было. Бешеный, выставив одну руку вперед, а второй касаясь стены, мчался вперед. Под ногами изредка что-то хрустело, пару раз он наступал на что-то живое, пронзительно пищащее
