пульту. Конечно, он мог и нарочно уйти, чтобы проверить, насколько я любопытна. Но какого черта мне это скрывать, если это так. Я внимательно осмотрела приборы. Все это было совершенно незнакомо, и только одна деталь пульта не вызывала сомнений: кассетный плейер с заряженной в нем кассетой. Не мешает посмотреть, чем развлекаются боги на досуге.
Я нажала наугад кнопку, и едва увидела первый кадр, как сразу поняла, что и впрямь попалась в цепкие лапы. Мою персону прорабатывали так тщательно, что съемка велась даже после моей смерти.
Я увидела склон каменистой сопки и троих людей, осторожно спускавшихся по тропе ущелья. Я узнала их, с удивлением отмечая, до какой степени равнодушно я смотрела на них. Это были Юра, Тарон и Олег. Пять лет назад я, наверное, при одном взгляде на них изошла бы на слезы. Но несколько не очень удачных смертей подряд делают человека довольно циничным. И при всем трагизме положения я поняла, что несмотря на то, что я жива, здорова и снова в приличном виде, меня абсолютно не трогает тот факт, что они об этом и не подозревают.
Ребята приблизились на достаточное расстояние к снимающей камере, и я услышала продолжение их разговора.
— Насколько было бы нам всем легче бороться в любых условия, диких или цивилизованных, но без этой проклятой схватки мозгов. Даррина в этом виртуоз, да и подготовленные ею люди тоже. Одно нам может помочь — даже если Даррина нашлет на нас что-нибудь вроде нестерпимой головной боли, она не сможет ни загипнотизировать всех поголовно, ни препятствовать использованию оружия… — задумчиво сказал Юра, оглядывая из укромного мест лежащую внизу долину.
— Думаю, что армия Марсена все-таки понесет большие потери, произнес Тарон. — Можно ли сидеть в тылу у Даррины и ничем не выдать своего присутствия?
— Но пока все в порядке, — несмело вставил Олег.
Юрка полез в карман привычным своим жестом и извлек сигареты. Последний поход в Дерзкий мир, видимо, был для Юрки удачным, он притащил с собой даже свое любимое зелье, от которого его не смог отвадить даже никогда не куривший Виллен.
— Да, — согласился Юрка, — Пока все идет по плану. Но спешить с выводами и действиями мы не будем. И вообще, меня беспокоит очень много мелких, но вредных вопросов… Мне нужен хороший сканер, который… Который выполнял бы задачи нашей с вами контрразведки…
— Все-таки шпион? — зловеще отозвался Тарон. — Все-таки смерть Гудри — это не случайность?
— Как раз его-то смерть случайна. Убить, несомненно, хотели тебя, Тарон, и в первый раз это получилось бы, если бы Гудри не стал к этому времени хорошим бдительным солдатом… — Юрка вынул сигарету, зажал ее зубами и продолжил задумчиво, — И второй раз, когда тебя заманили в готовый к взрыву арсенал… И если бы не…
Юрка замолчал и полез в карман за зажигалкой.
Олег немного враждебно посмотрел на Тарона, но все же решился и выпалил:
— Юра, я не могу больше молчать!..
— Если ты о Рэсте, то я все знаю, не трудись… — Юрка, тщательно прикрывшись от ветра, раскурил сигарету.
— Что ты знаешь? — Олег сначала побелел, потом покраснел.
— Я знаю, что ее больше нет. И я знаю подробности.
— Кто тебе сказал?! — возмутился Тарон.
— Никто. Я сам все видел.
Олег всплеснул руками:
— Так на черта ты принял эту нашу дурацкую игру?
— Так хотела она, и мы все это для нее сделали, — пожал плечами Юра.
— Но почему ты вдруг стал наблюдать за нами в те минуты?
Юрка вынул сигарету изо рта, стряхнул пепел и внимательно посмотрел на Олега. Олег съежился под взглядом друга, но Юрка покачал головой:
— Не прими, как упрек, но тебе не дано… надеюсь, что пока не дано представить, насколько это мучительно — не только видеть, но и издалека чувствовать ее боль и быть бессильным… Когда человеку больно, это выплескивается наружу. Если бы ты знал, Олег, какой океан боли плещется вокруг, и сколько их, этих океанов… Близкого человека чувствуешь и выделяешь сразу. Родное существо — это доминанта в восприятии всех материальных и нематериальных проявлений жизни. Среди окружающего меня множества людей я вольно или невольно постоянно настроен на волны тех, кто мне не безразличен. Ты, Олег, интересуясь ими, видишь, слышишь, что с ними происходит физически. А я и такие, как я, чувствуем своим сознанием то, что происходит в душе наших друзей. А сознание, в свою очередь, подключает обычную нервную систему и ты можешь почувствовать себя на месте смертельно обожженного человека… Я издалека понял, что кому-то из вас плохо, взглянул и увидел, что произошло. Я видел, что ее ожоги были несовместимы с жизнью, я чуть с ума не сошел… Как он страдала!
Олег подавленно пробормотал что-то, а Тарон спокойно произнес:
— Когда я представляю, что я мог оказаться на ее месте, я думаю, что мне лучше было бы тогда не родиться на свет… Эта смерть тоже пополнила мой счет к Даррине…
Олег нервно отвернулся от друзей и со злобной гримасой на лице ударил себя кулаком по лбу:
— Ну почему же я один из вас остался такой деревянный?! Даже Гайл прошел это самое «преображение»… Я чувствую себя среди вас настоящим дерьмом…
Юрка положил руку ему на плечо и искренне сказал:
— Прости, Олег, я не хотел… Впрочем, тебе лучше знать, чем именно мы отличаемся от тебя. Вряд ли нам проще, чем тебе… Рэста иногда говорила, что быть такими, как мы, противоестественно. Она называла нас… как же это, слово такое смешное…
— Чрезмерными, — робко подсказал Тарон.
— Точно, — кивнул Юрка и затянулся сигаретой. — Она говорила, что чрезмерность саморазрушительна и не имеет право на существование. Девочка была неправа. Видимо, не зря мир так устроен, что человек постепенно движется к чрезмерности. Оказалось, что мудрее человек становится не тогда, когда он дожил до седых волос, а когда он вобрал в себя все ошибки, грехи и достижения тех личностей, в которые ему суждено было воплотиться. Чрезмерные люди устроены довольно безжалостно, у нас мало защитных барьеров. Обычный человек выживает, потому что его душа зашорена наглухо. Мы же можем продираться сквозь проблемы, свои и чужие, только целиком открывшись для них, в том числе проживая эти проблемы вместе с теми, кого они мучают. Только так и должен быть устроен человек! Человек должен не только слышать, видеть, осязать, и так далее. Он должен чувствовать еще и сердцем, душой, сознанием, называй, как хочешь! Человек не может узнать сам, чего он стоит, пока не узнает, что он вытворяет с другими… Что толку убеждать человека не желать зла ближнему, или говорить, что кому-то не стоит стремиться занять чье-то чужое место? Что толку в разговорах? Никакие разговоры никого до конца не убедят. А стоит только человеку самому ПОЧУВСТВОВАТЬ, что почем — и не понадобятся уговоры… Может быть, человек и не откажется от своих планов, но он будет делать все с открытыми глазами, — Юрка нервничал все больше, сигарета обожгла ему пальцы и он бросил ее. — Так что не думай, Олег, что мое отличие от тебя только в том, что для связи с друзьями мне не нужен телефон…
— Но почему же я не могу все это почувствовать? — взмолился Олег.
— Оставь, дружище, этого я не знаю. Даже Валерий молчит, хотя я просил его хорошенько прощупать твои аналоги…
— Этот и найдет, да не скажет, — буркнул Олег.
— Зря ты так. Впрочем, скорее всего, он именно так и поступит. С кем из вас он произнес хоть слово за последнее время? — спросил Юра обоих.
— Ни с кем, — отозвался Тарон. — Я спрашивал у ребят. Он как немой. Если только жестов не хватает, процедит пару слов, да и то только когда у его людей что-то не так идет… А барьеры мертвые выставил. Я и так пытался к нему подобраться, и в сон влезть — ничего не выходит. Откуда у него столько сил берется, обычный сканер от такого напряжения давно превратился бы в сонамбулу.
— А может он и есть тот самый шпион? — несмело предположил Олег и слегка поднял руку, словно защищаясь, когда Юра развернулся всем корпусом в его сторону. — Прошу прощения, босс, я забыл, что вам виднее.
