так, как мне того хотелось. Но, идя вслед за Олегом, я чувствовала сзади присутствие Валерия, и это успокаивало меня и вселяло уверенность в том, что наш переход через Степи увенчается успехом.
— Катя, давай-ка здесь остановимся, — Валера тронул меня за руку, указывая на выжженую солнцем лощину на опушке леса. — Пора отдыхать. Да здесь мы сможем и поговорить спокойно. Так далеко воины шаманов не пойдут, а степнякам здесь тоже вроде бы делать нечего.
Мы расположились на ночлег. Измученный тычками и придирками Дана, Гудри сразу же уснул, завернувшись в свои лохмотья. Дан еще некоторое время побродил вокруг лощины, а потом тоже улегся рядом с братом. Валерий развел какой-то хитрый костер, соорудив над ним шалаш из веточек, маскирующий огонь, и сел, положив автомат на колени. Олег расположился здесь же.
— Ну что, спят наши юные дикари? — уточнил Валерка.
— Не понимаю, как у него поднимается рука так издеваться над мальчишкой, — проворчал Олег.
— Дан делает из Гудри настоящего воина, — усмехнулась я.
— Разве так сделаешь из человека что-нибудь хорошее? — недоверчиво отозвался Олег.
— Только так и сделаешь, — заметил Валера. — Это я испытал на себе.
— Он еще считает, что из него получилось что-то хорошее, — фыркнул Олег, ни к кому конкретно не обращаясь.
Я еще раз оглядела Валерку и в который раз мне бросилась в глаза разительная перемена в его внешности. Несмотря на то, что я видела его уже не раз в ином виде, стоило мне подумать о нем, как в памяти всплывал безукоризненно одетый пижон с небольшой аккуратной стильной бородкой: черные блестящие волосы, выпрямленные жирным гелем, холеные руки, нервные порывистые движения худощавой фигуры, большие, болезненно блестящие синие глаза, которые я сначала так люто ненавидела, и в которых даже спустя какое-то время оставалась злобная беспомощность затравленного пса. Но те долгие-долгие месяцы нашей разлуки, во время которой мы общались хоть и часто, но только мысленно, изменили Валеру совершенно. Теперь, взглянув на него, никто бы не усомнился, что этот парень всю свою жизнь провел в суровых условиях, борясь со всевозможными лишениями и занимаясь тяжелой физической работой.
Валерий словно вырос. Плечи стали шире и мощнее, руки, погрубевшие и потемневшие, впечатляли своей очевидной силой и уверенностью движений. Даже походка из резко-суетливой стала пружинистой. Небрежно остриженные крутые локоны привольно трепал степной ветер. Только бородка оставалась все такой же короткой, тщательно и аккуратно ухоженной. И глаза такие же яркие, но уже подернутые равнодушным спокойствием, в искренности которого я почему-то сильно сомневалась.
Поймав мой оценивающий взгляд, Валерка усмехнулся:
— Это все Марс. Он сделал из хлюпика Извекова человека, способного постоять за себя даже тогда, когда рядом нет Рая.
При упоминании о Рае Олег дернулся, но смолчал. Валера лениво взглянул в его сторону, но тоже ничего не сказал.
— Я бы не сказала, что без Рая твои способности резко упали, заметила я.
— Увы, Катя. Телепатические способности — это, конечно, здорово, но даже самые значительные, они далеко не все, на что я был способен когда-то. Я уже никого не смогу… — начал Валера.
— Заткнись, Извеков, — процедил Олег.
Валерий пожал плечами и встал.
— Отойдем, Катя, не будем его раздражать. Есть разговор.
Оставив мрачного и злого Олега у костра, я пошла вслед за Валерой. Я попыталась понять, о чем Валерий хочет со мной говорить, и волны горькой обиды и отчаяния полились на меня безмолвно, но так выразительно, что я едва не выдала свое намеренное проникновение в душу Валерки. Валера остановился у края леса и ждал, пока я подойду.
Я уже давно стояла за его спиной, но он молчал, и волны беззвучных слез текли и текли, омывая меня со всех сторон.
— Почему ты плачешь, Валера?
— С чего ты взяла это? — грубовато отозвался он.
— Кого ты хочешь обмануть? — я обняла его за плечи. — Что происходит?
— Сейчас я не хочу объяснять.
— Когда же, если не сейчас?.. Ты же сказал, что есть разговор. Я готова говорить с тобой, о чем хочешь… Что я, по-твоему, не способна понять, когда моему другу плохо?
Валерий повел плечами, освобождаясь от моих рук.
— Да что с тобой? Расскажи, в чем дело? Ты еще нажил себе врагов?
— Я все это время работал в парах или в очень малых группах, в основном с Марсеном, — отозвался Валера.
— Но Марсен, насколько я его знаю, достаточно лояльный человек.
— Грех жаловаться. Марс стал мне хорошим напарником. Хотя, конечно, он себе на уме. Замкнутый, скрытный. Почти как я. Разговоры у него только о текущем времени, ни слова ни о прошлом, ни о будущем… Но я очень ему обязан. Ты же помнишь, каким я был… Ух, что он со мной вытворял!.. Валерка передернулся от своих, очевидно, слишком ярких воспоминаний. — И он совершенно не спрашивал моего согласия. Мордовал почем зря, так, как считал нужным. Знаешь, что он со мной проделывал эти два года? Страшно себе представить… Все это время нам приходилось постояннно строить двери, строить и взрывать сразу же после выполнения задачи… Марс заставлял меня одного копать котлованы, ворочать валуны, валить деревья, а потом почти без отдыха драться со степняками насмерть… — голос Валерки звучал равнодушно и ровно, но при этом жгучая боль вскипала при каждом слове. — Понимаешь, он буквально натаскивал меня за шкирку, как котенка, постоянно демонстрируя мне мою беспомощность. Иногда мне казалось, что он хочет меня уничтожить, смять, подставить и довести до края. Как я на него злился, сколько раз хотел избавиться от него! Только потом я понял, что это была не жестокость. Я злился на него, а он хотел, чтобы я разозлился сам на себя, на свое бессилие. Это был метод воспитания и единственный путь для превращения меня из щенка в нечто, напоминающее мужчину. Поэтому я и сказал, что Дан прав, когда ведет себя с братом внешне жестко… Не знаю, откуда этому вороненку известны такие специфические воспитательные приемы, но он во всем абсолютно прав…
— Кстати о Дане. Ты заметил его сходство со мной?
— Да, но, в принципе, это ничего не значит. Тут куда больше бросается в глаза его стиль поведения. Конечно, если бы он попал в Дикие Земли в более раннем возрасте, рефлексы, привитые прежним воспитанием, затерлись бы. Но если предположить, что когда его нашли здесь, ему было лет двенадцать, значит вся его жизнь осталась с ним, нужно только ее расшевелить, — Валерий охотно переключился на разговор о Дане, и я была согласна отложить беседу о жизни Валерки на другое время, потому что мне совершенно невыносимо было принимать на себя его страдания. Слушать друга только ушами было теперь не в моих правилах, а более глубокий контакт был сейчас нестерпимо тяжелым.
— Значит, все-таки Тарон? — с надеждой спросила я.
Валерий вздохнул:
— Кто же может знать наверняка? Не исключено.
— Попробуй, Валерка!
— Попробовать что? — холодно уточнил он.
— Поработай с Даном. Ты же понимаешь, как это важно!
— Для тебя? — уточнил он.
— Для всех.
— Твой брат Юра — это и есть все? — усмехнулся Валерка.
Я промолчала, потому что Валера все знал сам, и его горькие усмешки были не вопросами, требующими ответов, а просто фразами, произнося которые, Валерий собирался с мыслями.
— Не лучше ли этому пареньку просто оставаться вороненком Даном? — произнес Валерий после паузы. — Он вырастит из своего брата отличного напарника для себя, и вдвоем они свернут горы в этом мире. Но именно те горы, которые сами захотят свернуть…
— Судя по твоему автомату, ты бывал в Иерархии? — я снова пыталась, резко изменив тему, подтолкнуть Валерия к тому, что мне от него было нужно.
— И не раз. Видишь ли, — Валерка опустился на поваленное дерево, снова положил перед собой
