закуток, где тихо спали в обнимку Кшан и Цьев.
Шепу было жалко тормошить лешонка, но больше провожать людей было некому. Цьев долго таращил глаза, вникая в просьбу Шепа. Видно было, как поручение возмутило его, но спорить с Хранителем он не стал: в последнее время все чаще чувствовалось, что несносный лешонок иногда преодолевает себя, взрослея.
Осторожно, чтобы не разбудить Кшана, Цьев выбрался из его рук и покорно пошел за Шепом.
Глава 19. Семнадцатое июня. После полудня. Василий
В небольшом уютном помещении бильярдной было тесно. Приехавшие вместе с Пряжкиным парни тихонько гудели в уголке, обсуждая события. Их было девять, и многих Василий помнил еще по прошлому году. Они были тогда курсантами базы. Теперь они приехали погонять новичков и заодно самим пройти интенсивные тренировки.
Пряжкин вернулся еще затемно, когда Василий и несколько помятых, но держащихся на ногах хлопцев пытались навести в усадьбе хоть какой-нибудь порядок. Конечно же выломанные двери и мусор сами по себе не были большой проблемой. Но наведение порядка вылилось в нечто дикое: при тщательном подсчете потерь выяснилось, что четверо парней мертвы.
Один труп, голова которого была обмотана спортивной курткой, Василий нашел в подвальном тренировочном зале, имитирующем открытую местность. Парня так сильно приложили головой о валун, что даже слой ткани не спас его череп. Признаться, Василий был озадачен. Тот, кто учинил все это, вовсе не выглядел силачом…
Еще двое погибли в тренажерной. Их шеи были не просто вспороты, а практически перерезаны тем диковинным круглым оружием, которое диверсант метал дважды. Василий был удивлен тем, как самому ему удалось избежать смерти. Он до сих пор не мог понять, что заставило его тогда так быстро отреагировать и повалиться на пол. Если бы не это движение, подсказанное, не иначе, дремавшим до поры инстинктом, он тоже был бы трупом.
Четвертого мертвеца Василий нашел на полу у входа во внутренний подвал и едва расцепил окровавленные руки, стиснутые на полированной деревянной рукоятке ножа, торчащего из груди.
Василий вытащил нож и хотел было оставить его рядом с телом. Но что-то заставило его передумать. Что-то необъяснимое… Нож оставлял совершенно непонятное ощущение. Рукоятка привычно и удобно помещалась в ладони Василия. Его рука словно бы помнила о том, что если не он, то кто-то, заложивший в него свои ощущения, когда-то пользовался таким оружием. Не в силах расстаться с ножом, Василий расстегнул свой поясной чехол и втиснул находку туда рядом со своим охотничьим ножом…
Остальные ребята были живы, но шестеро находились в довольно тяжелом состоянии. Летающий диск надрезал одному лицо, заглубившись даже в носовой хрящ, а второму попал в шею, правда, сзади, поэтому рана была для жизни неопасна. Шестнадцатилетнему мальчишке, взятому на работу в усадьбу на лето, ампутировало кисть. Младший инструктор Смагин, пока его не увезли, бился в истерике, вцепившись в перебинтованную ногу. Кроме рассеченной до самой кости голени, у него была нехорошая колотая рана под ключицей, мало кровоточащая, но странно воспаленная. Василий сам перевязывал Смагина и удивлялся тому, как этот невозмутимый и сдержанный человек потерял всякое самообладание. Сильный молодой мужчина рыдал, как ребенок, повторяя, что для него все кончено. Василий пытался успокоить его, но тщетно: было совершенно очевидно, что даже если ногой парня займется самый искусный хирург, спортивной карьере Смагина наступил неминуемый конец. Еще у одного парнишки обнаружился перелом челюсти, а последним, кого не смогли привести в чувство, был совсем мальчишка с длинной светлой челкой. Бедняге пришелся по затылку слишком сильный удар, и хотя крови не было ни капли, Василий подозревал, что дело серьезное.
Отыскав среди относительно уцелевших того, кто был в наилучшей форме, Василий снарядил стоящий в гараже микроавтобус и отправил раненых в районную больницу почти сразу же после того, как смог оказать им первую помощь.
С трупами дело обстояло сложнее. Василий не придумал ничего лучше, как отволочь их в подвал, чтобы чужие люди, которые могли теперь нагрянуть в усадьбу, не сразу обнаружили их.
Полдюжины оставшихся с Василием парней были избиты, некоторые довольно сильно, но их жизни, да и здоровью ничего особенного не угрожало, поэтому Василий собрал всех в бильярдной и стал ждать Пряжкина.
Григорий привез с собой десяток инструкторов, но едва войдя в дом забыл обо всем…
Толстяк Пряжкин был просто потрясен и обескуражен тем, что обнаружил в усадьбе. То возбужденный до крайности, то совершенно убитый, он бегал вверх-вниз по лестницам, заставляя Василия носиться вместе с ним и на ходу рассказывать подробности. А утаивать эти подробности было бессмысленно. Если бы Василий притворился, что не знает, кто именно ворвался в дом, местные ребята живо восполнили бы его пробелы в памяти.
Василий не ожидал от своего приятеля-садиста такого эмоционального всплеска. Но человек, своими руками сдирающий кожу с малолетних лешат, едва не плакал, обследуя своих людей. Василий был искренне поражен, увидев, как дрожат губы Пряжкина, когда он осматривал трупы, выложенные рядком в подвале. Все это было удивительно, но очевидно.
Закончив изучать мертвецов, Пряжкин направился в бильярдную, где его ждали битые и небитые остатки воинства.
Несколько минут Григорий молча рассматривал своих людей, потом, очнувшись от оцепенения, захлопал себя по карманам в поисках сигарет.
Василий достал свою пачку, вынул зажигалку, подавая Пряжкину прикурить.
У Григория сильно тряслись руки, он едва вынул сигарету из пачки и чуть не уронил ее на пол.
Пряжкин глухо выругался и обвел взглядом всех присутствующих.
— Как самочувствие? Если кому-то нужен врач, немедленно скажите, отправлю в район… Минин, у тебя же нос сломан! Иди садись в джип, ребята отвезут тебя…
— Да не надо, Григорий, я лучше домой… — промямлил парнишка с опухшим багровым лицом.
— Хорошо, — кивнул Пряжкин. — Сейчас я скажу вам кое-что, а потом всех развезут по домам…
Он замолчал, отвернувшись к окну, поглощенный только сигаретой. Через некоторое время он обернулся и четко проговорил:
— Значит, так, ребята. Слушаем меня и думаем вместе со мной. Вы у меня не дураки и знаете, где работаете. Знаете, что власти нас всячески поддерживают и на многое закрывают глаза. Но у нас с вами есть четыре трупа, не говоря уж о серьезно раненых и о ваших сломаных носах… И этого нам с вами никто не простит, потому что подобных ошибок заведениям нашего уровня совершать не положено. Есть серьезный риск, что нашу лавочку закроют. В этом случае я могу сесть в тюрьму, а вы… Первым делом, вы наверняка потеряете эту работу… Это относится и к тем, кого я сегодня привез. И судите сами, насколько потеря этой работы страшна для вас.
Переждав немного и понаблюдав за реакцией ребят, Пряжкин удовлетворенно кивнул:
— Вижу, что вы меня понимаете. Поэтому я считаю нужным поступить так: сейчас те, кто серьезно пострадал, поедут домой. Тот, кто считает себя более менее здоровым, может добровольно остаться и помочь привести в порядок базу… А дальше вам придется сделать серьезный выбор. Пока вы, возможно, не отдаете себе отчет в том, чем это все может кончится. Но вы подписывали контракт и знаете, что всем без исключения пострадавшим будет выплачена страховка от фирмы, это в любом случае, даже в случае закрытия. Но… — Григорий напряженно вглядывался в угрюмые, искаженные болью гримасы пострадавших. — Каждый получит по дополнительной страховке лично от меня, и сумма эта будет немалая. А условие у меня одно: вся эта история не должна выплыть дальше Лешаниц. Конечно, нам не удастся скрыть все. Но я составлю правдоподобное объяснение, а вы вызубрите его. Если все это будет сочтено несчастным случаем, то заведение мы спасем. Главное, чтобы ни о леших, ни о том, что это житель Лешаниц устроил тут побоище, никто не узнал… Я понятно излагаю?
— Понятно, — буркнул Минин. — А этот подонок? Что, так ему все спустить?
