— Ба-атюшки! Да таких стражей — рубль за ведро! По барам шатаются, работу ищут… — пожала плечами Юлька.
— Ты не понимаешь… — нетерпеливо начал Егор.
— И понимать не хочу!.. Надоело спорить! — неожиданно заявила Юлька, прищурившись. — И вообще, я пришла сюда не о нем разговаривать! Я думала, ты меня хоть поцелуешь прежде, чем читать нотации о том, как мне вести себя с откровенными хамами!.. Обними-ка меня!
Но Егора теперь было не купить ни глазищами, что вспыхнули вдруг натуральным голодным блеском, ни нежным голосом.
Он понял, что еще одно Юлькино слово, сказанное в том же тоне, и он либо отвесит ей пощечину, чего в принципе никогда себе не позволял в отношениях с женщинами, либо выставит ее на лестницу, чего ранее ему тоже делать не приходилось.
Юлька внимательно смотрела на Егора и вдруг изменилась в лице:
— Я дурочка, да? Чушь несу? Ты обиделся на меня?
Она приподнялась на диване и бросилась Егору на шею.
— Ну прости, прости… — ее руки торопливо теребили волосы и плечи Егора. — Я постараюсь быть паинькой, чтобы тебе не было за меня стыдно. Помири нас, и я постараюсь больше его не злить, если уж для тебя это так важно…
Егор невольно улыбнулся, поцеловал ее в висок и проговорил:
— Да, Юля, для меня это важно. И еще, пожалуйста… Не трогай его.
— То есть?
— Ну… Руками к нему не прикасайся… — смутился Егор.
— Это такая шутка? — хмыкнула Юлька.
— Это очень серьезно.
— Он что, ледяной или сахарный?
Егор покачал головой и ответил так, как ему казалось самым доходчивым:
— Видишь ли, это все из-за того дикого случая в детстве… Так сказать, сопутствующее обстоятельство… Когда его трогают чужие руки, ему бывает очень больно. А так получилось, что все руки, кроме моих, для него чужие. Ему очень трудно, понимаешь…
— Бро-о-ось… — Юлька изумленно раскрыла карие глазащи. — Да врет он, наверняка. Цену себе набивает…
— У него на теле много следов: ушибы, ожоги… Я видел, как они появляются, я много раз лечил их. Поэтому я всегда бываю с Родионом, чтобы по возможности уберечь от чужих прикосновений, — пояснил Егор.
— Так ведь он голышом-то на людях небось не ходит… — задумалась
Юлька. — Разве через одежду он тоже что-то чувствует?
— Не сразу и не так остро, но чувствует, — пояснил Егор.
— Что за вздор, в самом деле?! Это же просто фантазии!
— Это не фантазии, Юлька. Это, скорее всего, тот давний страх…
— Тебе не потакать ему надо, а лечить!
— Не думаю, что это излечимо. Да он и слушать об этом не хочет, вздохнул Егор.
Юлька надолго замолчала, обдумывая новость. Ее лицо вдруг стало не только серьезным, но и вдруг как-то странно изменилось, чуть ли не постарело. То ли мыслительный процесс давался ей непросто, то ли удивительное свойство Родиона настолько поразило ее, но настроение девушки, судя по всему, резко упало.
— Так получается, он и с женщинами вообще не?… — начала Юлька.
— Вообще не, — подтвердил Егор.
— Бедняга…
С этим Егор был полностью согласен.
— Боже мой, ужас какой, — Юлька вздохнула и покачала головой. Кажется, я вполне прониклась чувством вины. Когда будет удобно, можешь отвести меня к нему. Я извинюсь.
Егор мрачно кивнул. Юлькины извинения Родиону не требовались.
Она сидела серьезная и печальная. Она была рядом и ее можно было одернуть, отругать, пристыдить, великодушно простить, расцеловать и завалить в постель. И если половиной этих возможностей Егор уже воспользовался, на остальное его как-то не тянуло. Ничего сегодня с утра не клеилось. Впрочем, нет, не с утра, а со вчерашнего вечера… Дернул же Родьку черт ввязаться в разборки с Гильдией!
Егор просто изнывал от нелепости своего положения. Взрослый мужик сидит на диване с красивой женщиной, у которой так призывно блестят влажные глазищи, а думает о том, что его братец сбежал из дома и бродит где-то по улицам, грозя влипнуть в какую-нибудь историю, о том, что нужно бы разыскать его и привести домой… Это все обязанности Стража, будь они прокляты! И будь проклят Родион с его вечными приключениями, с его вздорным снобизмом и капризами!..
— О, Господи, как я устал… — взвыл Егор, утыкаясь лицом в ладони.
Глава 6. Козлобородый
Время обеда давно миновало, и Родион, пройдя центр города вдоль и поперек, проголодался всерьез.
Проверив карманы на предмет завалявшейся наличности, Родион с грустью понял, что сегодня он беднее церковной мыши. Средства на текущие расходы обычно обитали в карманах Стража, и Родион, так необдуманно выскочив из дома, лишил себя даже мало-мальски приличного гамбургера.
Оставалось слегка заморить червячка мороженным. И Родион свернул к первой встречной тележке с чуть подмерзшей продавщицей.
— Пожалуйста… — Родион пробежался взглядом по криво начертанному длинному прейскуранту и положил пятерку на крышку тележки:
— Сахарную трубочку!
Девица взяла купюру, долго ковырялась в поясной сумке в поисках сдачи, потом два раза пересчитала обтрепанную мелочь, перекладывая ее туда-сюда, затем пододвинула деньги к Родиону.
На вид ей было не больше двадцати лет, и судя по тому, как она усердно шевелила губами, пересчитывая сдачу, по разнокалиберным ногтям с наполовину облупившимся зеленым лаком, по торчащей из кармана пачке паршивых сигарет, симпатичная продавщица лет через десять должна была превратиться в типичную потомственную торговку, вульгарную, толстую рыночную тетку.
Родиону было начихать, в кого или во что превратится девушка с тележкой мороженого. Свои злые прогнозы он сочинял просто от скуки, и был уверен, что не ошибается.
Отойдя на порядочное расстояние, он присел на край длинной скамьи, на противоположном конце которой солидных габаритов молодая мамаша читала книгу и сторожила коляску с младенцем.
Родион вскрыл обертку с трубочкой, оглядел мороженое со всех сторон и с предвкушением наслаждения торжественно откусил глазированный краешек… В счастливом предперестроечном детстве Родиона уже не было таких лакомых излишеств, как богатый ассортимент мороженого. И теперь Родион с удовольствием наверстывал упущенное. Преуспел он в этом настолько, что пломбир с привкусом картона в разваливающемся бумажном стаканчике, бывший пятнадцать лет назад пределом мечтаний, совершенно канул в глубины памяти и наружу не появлялся.
Родион наслаждался, растягивая удовольствие, и неторопливо обозревал окружающих. Народу в сквере было достаточно, но Родион чувствовал себя спокойно. После размолвок с братом в его душе всегда начинал проказы бес противоречия. Егор не пожелал быть сегодня при своем боссе? Что ж, сами обойдемся. А если все же придется снова немного попортить шкурку, так пусть нерадивого Стража замучает совесть…
Рядом в коляске заверещал младенец. Наверное он был еще совсем мал, потому что это был еще даже не плач, а хрюканье. Мамаша отложила на скамью свое чтиво и усиленно затрясла коляску. Ребенок
