поменьше.
Сферы возносились к солнцу, падали вниз, юлили и танцевали.
Но с первого же взгляда Тамаре Васильевне стало ясно, что люди внизу, наблюдающие шары, находятся в опасности. Гудение, исходившее от аппаратов, было столь пронзительным, что Тамара Васильевна почувствовала, как из ушей мягкими теплыми потоками хлынула кровь.
Испугавшись, бабушка судорожно нажала кнопку на капсуле, и изображение исчезло.
Она вновь была в своей квартире.
– Что же это? Откуда теперь напастей-то ждать? – обратилась приемная мать к найденышу, подозревая, что между ним и Апокалипсисом существует какая-то связь.
2
Напуганной Тамаре Васильевне припомнились виденные ей в давнишнем журнале «Наука и религия» библейские пророки и сивиллы – мужчины и женщины, закутанные в широкую белую ткань, похожую на простыню.
Теперь-то бабушке стало понятно, почему люди древности относились к своим святым с таким почтением и вниманием – появление в белой простыне среди толпы или на улице неумолимо привлечет внимание прохожих, они обязательно подойдут и будут слушать.
Бабушка открыла дверцу шкафа и, найдя стопку простыней, взяла самую верхнюю. Затем, обнажившись, завернулась в белое полотно и в таком «библейском» наряде вышла на балкон.
– Беда идет за бедою и весть за вестью! – стала кричать бабушка людям, проходившим внизу, – те останавливались и обалдело таращились на Тамару Васильевну. – Будете вы меня слушать или не будете, ибо дом ваш мятежен, – все громче и громче пророчествовала бабка и, заведясь, забилась в истерике. – Но знайте и помните: была, была пророчица среди вас!
Под балконом мигом собралась порядочная толпа. Люди смотрели на старуху кто со смешком, кто с жалостью, а кто и с любопытством.
– А вы… Вы, с крепким лбом и жестоким сердцем! – вдруг сломавшись, запричитала в голос старуха.
Кое-кто из стоявших внизу соседей стал шушукаться. А Нинка Глазырина сразу смекнула, что делать, и побежала вызывать «скорую».
– Спасайте бабулю! Тяжелое обострение! – кричала соседка в трубку. А потом принялась обрабатывать флегматичную диспетчершу: – Да вы что! Бабка на учете не первый год состоит. Посмотрите в регистратуре! С приветом, конечно. У нее обостряется и по весне, и по осени, а вот теперь и летом… Быстрее давайте, потеряем человека.
Под балконом бурлил народ, распаляясь после каждой новой реплики бабушки Тамары. А она рисовала мрачноватенькие картинки и, закатив глаза, с пеной на устах грозила:
– Во всех местах вашего жительства города будут опустошены и высоты разрушены для того, чтоб опустошены и разрушены были жертвенники ваши, чтоб сокрушены и уничтожены были идолы ваши, и разбиты солнечные столбы ваши, и изгладились произведения ваши!
Тамара Васильевна на несколько секунд покинула балкон выпить водицы из графина.
– Произведения ваши! Произведения ваши! – снова истерично выкрикнула она, наливая воду в стакан и наблюдая по телевизору двух молодцеватых смеющихся комиков.
– Приходит время, приближается день смятения, а не веселых восклицаний на горах! – прозревала с радостью старуха.
Вернувшись на балкон, в новом душевном порыве она взгромоздилась на перила и, покачиваясь, как цирковая акробатка, и протянув руки к пастве, подвела черту:
– Конец! Конец пришел на четыре края земли! И будете вы низвергнуты, как низвергнуты были Содом и Гоморра и соседние города их!
Толпа отблагодарила ее аплодисментами. Тамара Васильевна растрогалась и принялась кланяться зрителям, словно столичная артистка. Однако радость сменилась тревогой: в дверь квартиры кто-то беспрестанно звонил. Бабушка ринулась в прихожую и хотела уже открыть замок, но на всякий случай спросила:
– Кто там?
– Да это я – Нина! – услышала она голос соседки Глазыриной. – К тебе из собеса пришли.
Бабушка открыла дверь – но на пороге стояли не черти из собеса, а угрюмые санитары. За их спинами любопытствовали жильцы.
По знаку фельдшерицы Галицковой люди в белых халатах вошли в квартиру.
– Давай, бабулька, собирайся, отдыхать поедем! На курорты, – сказала эта дородная женщина в белом халате. – Подлечим, вернешься как новая! Там у нас и каша есть, и компот, и лекарства, а врачи заботливые и внимательные. Поедем, поедем. Наши мозгоправы тебя быстро на ноги поставят. Собирай монатки…
– Знаю-знаю, – покорно проговорила Тамара Васильевна. – Знаю я ваших врачей!
Когда санитары взяли ее под руки, она с укором и презрением бросила столпившимся на лестничной клетке соседям:
– И возложат на тебя узы, и свяжут тебя ими, и не будешь ходить среди них. Ибо дом их мятежный…
И от здоровенного санитара внятно получила под ребро.
– Поедем-поедем, – мгновенно сдалась Тамара Васильевна. – Везите в свою санаторию.
Ее провели по лестничной клетке во двор, и там, прямо перед посадкой в карету, Тамара Васильевна предупредила Нинку Глазырину: «Ой, будет тебе гостинец. Вспомнишь ты меня, когда будет поздно!»
Нинка интеллигентно опустила глаза, как будто не к ней обращен был бабкин укор…
По дороге Тамара Васильевна опомнилась и жалобно спросила фельдшерицу: «А что же сыночек мой маленький? Как же он? Как же? Нельзя его одного-то оставлять. Нельзя! Он ведь и помереть может…»
– Чего? – встрепенулась медичка. – Сынок? Сынка тебе потом привезем.
– И не одного, а штук десять! – загоготал санитар.
Глава шестнадцатая
«Зеленая комната»
1
Дорога бежала мимо гаражей из белого силикатного кирпича. Уродливые постройки заполонили большую серо-черную площадь. Их полукольцом обступили жилые дома и массивные башни гидролизного завода.
На одном из подъемов автострады Николай увидел крыши этих гаражей, то ли застеленные толем, то ли залитые гудроном: на некоторых лежали покрышки, ящики и еще какой-то заветный хлам. За гаражами высокой стеной поднималась земляная гряда. По ней шла железная дорога. Там лениво двигался бесконечный товарный состав, закрывая вагонами, будто гигантской шторой, еще свободный край неба.
Вскоре автомобиль остановился на окраине у металлических зеленых ворот. За ними оказалось здание с огромным куполом с белыми и красными вертикальными полосами. Виднелся и суетливо вращающийся чашеобразный локатор.
– Что это за место? – спросил Николай.
