Зудин пожал плечами и сказал:
— Мы, в общем-то, Олег Михалыча не имели в виду…
— А кого, меня? — спросила Соня на удивление равнодушно.
Зудин не ответил.
— Да ребятам просто понравилось в ваших кабинетах и они решили в них остаться, — сказал Жора Иванов.
— Хватит! Давайте заканчивать!
— Долго этот детский сад будет продолжаться?
Дублеры такого единодушного неприятия, видно, не ожидали. Надеялись, что народ их поддержит и дружно проголосует за выборы нового редактората. Такой, вероятно, у них был план, но ничего из этого не получилось. Все стали сторониться и даже избегать Зудина, а Соня стала как-то жестче и больше не говорила о развитии внутриредакционной демократии, но через месяц назначила Сыропятко заведующим отделом комсомольской жизни вместо ушедшего в «Советский Юг» Бугаева. А еще через пару недель проводили в Москву Асю, совершившую после долгих мытарств «обмен века» — однокомнатную на однокомнатную с доплатой в две тысячи рублей. Сева сел на ее место — заведовать культурой, а Зудин стал завотделом новостей, чему раньше он, наверное, обрадовался бы, а теперь принял с каким-то даже неудовольствием, всем своим видом показывая, что заслуживает большего.
Зато теперь Женя Зудин знал про себя главное: он действительно способен на большее, ему просто не дали проявиться — ну что такое неделя! Но как, оказывается, это легко и приятно — руководить, и совсем не страшно. Эксперимент, который все в редакции считали неудавшимся — все, но только не Зудин, — помог ему окончательно поверить в свои возможности и теперь оставалось ждать подходящего случая, чтобы заявить о себе в полную силу.
«Звездный час» наступил для Зудина только в 89-м году, когда объявили выборы народных депутатов СССР. В Благополученск неожиданно для всех прибыл тогда становившийся известным и популярным в демократической среде отставной генерал КГБ Борис Белугин. Он выступал в «Огоньке» и «Столичных новостях» с громкими разоблачениями своего бывшего ведомства, и это всякий раз производило в обществе эффект разорвавшейся бомбы. В редакции «Южного комсомольца» тоже читали эти материалы, но относились по-разному: кто восхищался, кто говорил, что Белугин — типичный предатель, своих сдает. И вдруг оказалось, что этот самый генерал едет в Благополученск и собирается баллотироваться в народные депутаты от их области. В «Советском Юге» тотчас была организована кампания протеста, при этом аргументы приводились самые простые: зачем нам чужой, что он знает о нашей области, предал их — предаст и нас, и тому подобное. «Южный комсомолец» пока не высказывался, ждали приезда Белугина. Наконец явился сам генерал, оказавшийся довольно хилым на вид, почти лысым, с неприятным хищным лицом и припухшими веками. Прибыл он не один, а с целой командой поддержки, в которой любопытные благополученцы без труда узнали известную столичную демократку, не менее известного эстрадного юмориста и знаменитую в тот год неразлучную парочку юристов. Поглазеть на такую интересную компанию высыпало полгорода. Устраивать митинг на главной площади, однако, не разрешили, объявлено было, что желающих пообщаться с кандидатом в депутаты приглашают на стадион «Торпедо», самый заштатный в городе. До появления генерала жизнь в городе протекала сравнительно тихо, никаких эксцессов наподобие тех, что уже вовсю сотрясали Москву, не отмечалось. Приезжая команда возбудила и раззадорила тихих благополученцев. Таких речей, которые стали звучать на чуть ли не ежедневных теперь митингах, здесь сроду еще не слыхивали, и народ стал ходить на стадион «Торпедо», как на концерты. В перерывах между митингами Белугин встречался с местной прессой, давал налево-направо интервью и вообще старался понравиться здешней публике. Как-то так случилось, что Зудин чаще других крутился вблизи Белугина, несколько раз общался с ним накоротке и в конце концов удостоился приглашения в номер гостиницы, где остановились гастролеры. Там он услышал много интересного про московские дела и грядущие в скором времени события. В свою очередь, генеральская свита с пристрастием выспросила у Зудина все, что он только мог знать про здешние настроения, личности других кандидатов в депутаты и областное руководство. Пока Зудин делился своими знаниями, Белугин внимательно, исподлобья его рассматривал и неожиданно спросил, не согласится ли он стать его, Белугина, доверенным лицом, а в случае победы на выборах и помощником — здесь, в округе. Зудин плохо представлял себе, в чем могут заключаться обязанности доверенного лица, а тем более помощника депутата, но предложение ему польстило, и он согласился. Предвыборная кампания была бурная, скандальная, народ, для которого альтернативные выборы были в диковинку, валом валил на Белугина, и тот храбро крыл все начальство — и местное, и московское, в том числе и Горбачева, чем особенно потрафил здешним избирателям, уже успевшим разочароваться в своем недавнем кумире. Областное управление КГБ изо всех сил старалось сбить интерес населения к экзотической личности Белугина, на подмогу даже прибыла из Москвы целая бригада чекистов во главе с генералом, недавним непосредственным начальником Белугина, был развернут настоящий штаб и отслеживался каждый шаг претендента в депутаты, а в местные средства массовой информации были переданы несколько материалов, призванных открыть избирателям истинное лицо этого человека. Но все было тщетно, наоборот, — все эти усилия только подогревали интерес к нему простых граждан, никогда раньше не наблюдавших публичной борьбы высокопоставленного кагэбэшника со своим же ведомством.
В редакции «Южного комсомольца» произошел раскол. Соня, Вася Шкуратов и Мастодонт выступали против того, чтобы поддерживать Белугина на выборах, Зудин, Сыропятко и примкнувшая к ним в этом вопросе Ира Некрашевич кричали на планерках, что это зажим демократии, так нельзя, надо давать ему слово наравне со всеми другими кандидатами. Сева и особенно Глеб Смирнов оставались равнодушны к данной проблеме, а Люся Павлова, больше озабоченная устройством ребенка в детский сад, сохраняла нейтралитет. Больше всех хлопотал, конечно, Зудин. Он соорудил пространное интервью с генералом, в котором тот называл Благополученскую область заповедником застоя, а областных руководителей консерваторами и скрытыми сталинистами. О себе Белугин говорил в этом интервью, что в случае избрания его народным депутатом он будет добиваться решения в городе жилищной проблемы, в том числе и за счет выселения из квартир, полученных вне очереди номенклатурными работниками, а также улучшения продовольственного снабжения — за счет закрытия спецбуфетов и спецстоловых для той же номенклатуры.
Соня прочла, сказала Зудину: «Чушь собачья» и печатать отказалась, объяснив, что биографию и программу Белугина — как материалы обязательные — «Южный комсомолец» уже опубликовал, а печатать или не печатать интервью — дело редакции. Зудин развернулся и пошел в «Советский Юг», но там его дальше ответсекретаря вообще не пустили и даже читать не стали. Как потом выяснилось, все так и задумывалось в штабе Белугина, и нужно было только получить формальные отказы в редакциях местных газет, после чего интервью было отвезено в Москву и очень быстро напечатано в «Столичных новостях» с припиской, что благополученские власти чинят препятствия кандидату в депутаты, а областные журналисты, будучи подневольными обкома, нарушая принципы гласности, отказываются освещать предвыборную кампанию неугодного кандидата. О таком Зудин и не мечтал. Опубликоваться в одной из самых читаемых в стране газет! Да еще с таким острым и даже скандальным материалом!
На выборах Белугин победил легко и просто, набрав более 60 % голосов. Зудин стал его официальным помощником и, хотя формально еще числился в редакции, большую часть времени проводил теперь в так называемой общественной приемной народного депутата СССР Белугина, помещавшейся в небольшой комнате на первом этаже одной из нотариальных контор. Изредка приезжал из Москвы сам Белугин и вел прием избирателей, тогда огромная очередь выстраивалась к нему с раннего утра и стояла дотемна. Наивные граждане шли со своими жалобами в основном по квартирному вопросу, генерал всех внимательно выслушивал, всем обещал разобраться и помочь и тут же переправлял жалобы со своей припиской в городские органы, после чего с чувством исполненного долга снова улетал в Москву, оставляя париться в своей «приемной» Зудина и еще двух экзальтированных дамочек-демократок. Со временем он наведывался все реже, зато Зудин, напротив, частенько стал бывать в столице и даже присутствовал пару раз на заседаниях съезда и сессиях Верховного Совета Союза в качестве помощника депутата. Обстановка, царившая там, его завораживала, вокруг было столько знаменитых людей, что у Зудина разбегались глаза. Огромный зал заседаний, вестибюли и лестницы, люстры и мягкие диваны — все было с размахом, с комфортом, поражало воображение и рождало одно-единственное стремление — когда-нибудь оказаться
