Наташа не ответила согласием на предложение Бориса, сделанное ей месяц назад. Напрасно он объяснял, что лучше им пожениться, чтобы поехать вместе в Туркмению, как супружеской паре.
'Хватит обстоятельствам тащить меня за собой! Десять лет я плыла по течению, не желая что-то в своей жизни менять, а теперь в одночасье меня вынуждают принять решение, которое больше других нуждается именно в неспешном подходе. Фестина ленте [6], как говорили древние греки'.
Борис попробовал гнуть ту же линию.
— Нам надо торопиться!
На что Наташа хладнокровно отвечала:
— Я так не думаю. Но если торопишься ты, я не хочу быть камнем преткновения на твоем пути.
Ему оставалось лишь беспомощно разводить руками. Если честно, Борису вовсе не требовалась такая спешка. Скорее наоборот, в этом случае он мог спокойно доделать в наркомфине начатую работу и как следует подготовить свой переход. По-крайней мере, договориться, чтобы ему с будущей женой — уговорит же он Наташу в конце концов! — зарезервировали жилье…
Взять Наташу с наскока у него не получилось. А жаль, Борис видел, что в какой-то момент она заколебалась. Еще немного, и она бы сказала 'да'. Но…
Все дело в том, что он боялся Наташу потерять. Он ещё не встречал женщину, которая с первого взгляда настолько бы пленила его. Борис не считал её редкой красавицей, но думал, что если есть на свете его половинка, то это именно она, Наташа Романова. И фамилия — Бессонова подходит ей куда больше…
Борис убедил себя в том, что по закону подлости может появиться ещё какой-нибудь претендент на руку Наташи, потому на всякий случай весь этот месяц он дежурил возле её дома.
Отъезд в Туркмению был отложен, а Борис теперь использовал каждую возможность, чтобы ненадолго зайти к Наташе в гости, или пригласить на ужин в ресторан, или просто погулять, хотя царившая на улице моква к пешим прогулкам никак не располагала.
Как бы то ни было, Наташу он все-таки 'дожал'. Можно сказать, вырвал положительный ответ, когда держал в объятиях в своей небольшой комнатке, находящейся в одном из домов Обыденного переулка.
Но к тому времени она и сама все больше склонялась к мысли, что Борис — именно тот человек, с которым она хотела бы связать свою жизнь.
Теперь уже Наташа уговаривала саму себя: и Олька к Борису привыкла, и обстоятельство новое открылось…
Дело в том, что как они ни береглись, а Наташа забеременела. Она все ещё не сказала об этом своему возлюбленному, но когда в стране запрещены аборты, а любимый мужчина на коленях умоляет тебя стать его женой… Какое женское сердце не дрогнет!
Зарегистрировали их быстро, без особых церемоний. Был обычный день обычной поздней осени, в ресторане был заказан столик на шестерых — Аврора со своим кавалером собиралась подойти попозже, с кем-то она менялась сменами.
Катерина шумно радовалась за подругу. Как-то получилось, что Борис вел под руки обеих женщин, а Головин шел чуть позади, будто конвоировал веселую троицу.
— Я уж было подумала, что Наташка никогда замуж не выйдет, — говорила Катерина, которая сразу нашла с Борисом общий язык; они не сговариваясь перешли на 'ты' и стали добрыми приятелями. — Все оказывалось, что никто ей не нравится. Теперь понимаю: она ждала тебя. Наталья Сергеевна у нас ясновидящая, ты знаешь?
— Знаю, — кивнул он. — Наташа талантливая, только себя целиком никак не осознает.
— Как это? — чуть ли не в унисон спросили его подруги.
— Так. Думает, будто непременно щи отдельно, а мухи отдельно.
Женщины расхохотались.
— То есть, вроде, Наташа — сама по себе, а её способности — некая съемная деталь: захотел — надел, захотел — снял. Я понимаю, быть не такой, как все, очень трудно, но если уж природа тебя такой создала… Как говорили древние, желающего судьба ведет, нежелающего тащит…
Для Наташи этот вопрос был слишком серьезен, чтобы обсуждать его вот так, на ходу, потому она сделала вид, что не расслышала, и обернулась на идущего позади Головина.
— А что это у нас Федя идет один, как бедный родственник?
— Может, он великую думу думает? — пошутил Борис.
Бессонов был счастлив — исполнилась мечта, Наташа стала его женой. Весь этот месяц он, будто в тяжелом походе, одно за другим преодолевал препятствия. Сначала Наташино недоверие, потом её неуверенность в себе, потом сомнение в необходимости заключать брак, и даже на последнем этапе, в целесообразности перемены фамилии:
— Что же это получится, Оля — Романова, а я — Бессонова?
— Если Оля захочет, я её удочерю!
В то смутное время, в какое им доводится жить, даже фамилия Романова вызывает у людей настороженность. Уговорил. Со временем он надеялся и падчерицу уговорить — так легче было бы осуществить Борису его план. А он не собирался от него отказываться: из страны надо уезжать…
Головин, по его мнению, выпендривался. Он — из того нелюбимого Борисом племени людей, которых вечно нужно уговаривать. Когда так ведет себя женщина, это воспринимается как само собой разумеющееся. А в исполнении мужчины это выглядит, пардон, просто смешно! Но женщины протянули Федору руки, и он тоже протянул свою.
Аристократ в Головине все-таки не умер, потому он спрятал подальше свое раздражение и расплылся в улыбке — само радушие, да и только! Но вот что удивительно, никого из их троицы он не смог обмануть.
Наташа невольно услышала его мысли: 'Хочешь, не хочешь, а изображать рубаху-парня, видимо, придется. Неужели социализм — это строй, при котором тебе в друзья набивается всякий, кто захочет?'
От возмущения она чуть было не высказала вслух: 'Да кому ты нужен со своей фанаберией! Только ради Катюши и терпим тебя, двуличного!'
Сказать, не сказала, но руку, уже ему протянутую, спрятала за спину.
Борис, как опытный чиновник, был хорошим физиономистом. Мыслей Головина он прочитать не мог, но скрываемое раздражение уловил. И тоже опустил руку.
Катя все поняла, потому что мужа знала, хотя и никак не могла разобраться, что с ним, по большому счету, происходит? Чего он боится? Чего от жизни хочет? Вроде, и признания от власти добился, и звание получил, и личное оружие… Сегодня не время с этим разбираться, но вот вернутся они домой… Дети сегодня к деду отпросились — завтра собираются с ним на дачу поехать. Никто их объяснению не помешает.
Она просто взяла Федора под руку и прошла чуть вперед. Так они и шли до ресторана парами.
Столик уже был накрыт на шестерых, но когда появилась Аврора со своим молодым человеком, Головин наклонился к уху жены:
— А эту-то вагоновожатую зачем позвали?
— Федя, она член семьи Романовых.
— Домработница — член семьи? А, понятно, пролетарии всех стран, объединяйтесь!
Катерина улыбнулась про себя, но вслух ничего не сказала. Она уже начинала тяготиться необходимостью прыгать перед мужем на задних лапках, но все-таки ему шепнула:
— Ты не мог бы… на сегодняшний вечер… ради меня сделать вид, что у тебя хорошее настроение и тебе здесь все нравится?
— Попробую, — нехотя согласился он.
Но, кажется, Головина в конце концов увлекла его собственная игра. Он снизошел даже к Авроре, пригласив её на танец, когда увидел, как ловко управляется она с ножом и вилкой, чего, кстати, нельзя было сказать о её приятеле.
Откуда было знать Головину, что Наташа, при своей страсти к учительствованию, не смогла когда-то пройти мимо того факта, что Олина нянька не знает правил этикета.
Она не догадывалась, что 'ученая' вагоновожатая от её учебы ничуть не выиграла. Народная
