крестьянин или мудрый жрец, грубый варвар или утонченный музыкант.
Говорят, что город этот строили рабы-люди, и после строительства эльфы погребли их заживо под каменными плитами улиц, и потому туда не пускают смертных — боятся, что, почуяв живую человеческую плоть, кости несчастных строителей, погибших лютой смертью, вырвутся из-под камня.
Говорят, что город этот построили гиганты, прежде населявшие мир и покинувшие его по воле Творца, уступив место для людей и эльфов, и эльфы лишь непрошеные гости среди величественных белых стен, и потому не пускают туда людей, что боятся, как бы те не прогнали их из Филеста.
А еще говорят, что город этот и вовсе никто не строил, а Творец воздвиг его для своих любимых детей в один миг, и нет туда пути для смертных, ибо такова воля Творца.
Никто из пытавшихся пробраться через Зачарованный Лес и увидеть Филест своими глазами не вернулся назад. Да и на окраинах этого леса для людей находиться небезопасно. Слишком дорого ценится дерево алмазной ели, чешуйчатого дуба и прочих волшебных деревьев на рынках Кавдна и Ландии, а в империи, где по закону нельзя продавать древесину из эльфийского леса — еще дороже. Потому и охраняют эльфы свои границы, и горе тому человеку, что случайно забредет в лес и попадется эльфийскому патрулю. Там уже не посмотрят, есть ли у бедняги заговоренный топор, или всего имущества — котомка с черствым хлебом. Тяжело приходится крестьянам из соседних деревень: вон оно, рядом с домом, богатство немереное, одно дерево срубишь — тут и на приданое дочери, и на коня, и на новый дом для сына. А пойдешь в лес — не вернешься, вот и приходится локоть кусать. Недаром чем ближе к Зачарованному Лесу деревня, тем сильнее там эльфов не любят. Каких только баек не рассказывают: мол, и детишек эльфы кушают, и посевы травят, и девок портят, и даже собак едят! Да что злиться попусту — не для крестьян драгоценный лес. Приезжают отчаянные люди со всех концов земли, амулетами обвешанные, с топорами да пилами заговоренными, мечами да луками, вот им-то и удача. Крестьянину на такой топор за всю жизнь не накопить. Порой по десять деревьев за раз вырубить успевают. Но если пожадничают слишком, попадутся лесным стражам — то и им не уйти. А все ж таки с каждым годом границы Зачарованного Леса все ближе и ближе подбираются к Филесту. Ни магией, ни силой людскую алчность не превозмочь. Поговаривают, что эльфы уже и наместнице жаловались, что за непорядок такой, сам король Элиан велел Зачарованный Лес охранять! А наместница только плечами пожала, мол, что велеть-то он, может, и велел, да у нее столько солдат нету, чтобы лес этот кругом оцепить да древорубов гонять. Пусть уж эльфы сами справляются, как встарь, тем более что и закон такой есть, самим королем Элианом им право суда в лесу дано. Вот если они это право наместнице отдадут, тогда она и будет их лес охранять, а нет — так нет.
Маг в алой робе знал, что смертному нет хода в Филест, но не был уверен, что его все еще можно считать смертным. В любом случае, он ненавидел эльфийский город, и будь его воля — и близко бы к лесу их проклятому не подходил. Даже воздух в этих стенах казался безжизненным и затхлым, вытягивающим силы и само желание жить. Он не был уверен, что смог бы пробыть в Филесте более суток и сохранить здравый рассудок и магические способности. Магистр Ир не скрывал своей ненависти к Филесту, а эльфы отвечали магу столь же откровенной ненавистью к магии вообще и ордену Дейкар в частности. К сожалению, время от времени им приходилось сотрудничать, а отправить в Филест Арниума Ир не мог, справедливо опасаясь, что после этого сотрудничать будет уже не с кем, а в ордене останется всего шесть магистров. Он снова пробормотал проклятие эльфийским традициям, по которым король не мог покидать пределы Филеста. Неудивительно, что у этого Ирэдила взгляд замороженной рыбы — всю свою эльфийскую вечность провести среди этих камней. По непонятной Иру причине в Филесте не росла даже трава. Зачарованный Лес окружал город, но не заходил за его границы. Эльфийские странности выходили за пределы понимания мага: дрожать над каждым деревом в лесу и при этом жить среди камней. Впрочем, не так уж много эльфов жило в Филесте. Гулять по улицам Иру не позволяли, сразу провожая «дорогого гостя» в королевский дворец, но город казался почти безжизненным.
В зале королевского совета, как обычно, собралось всего пятеро эльфов, последних оставшихся из первого поколения, из тех, кто пришел на эту землю после войны магов и богов пять тысяч лет назад. Сам король принадлежал ко второму поколению и, несмотря на святость королевской власти, говорил последним на совете старейшин. Ир вежливо кивнул советникам, точно так же поприветствовал короля, а его рука судорожно вцепилась в защитный амулет: в присутствии старейших эльфов маг терял силы с утроенной быстротой, он словно слышал явственный запах разложения, витавший в изысканной зале. Как же жаль, что нельзя переложить эту миссию на Арниума, магу Тени самое место среди ходячих трупов! Но благо ордена превыше всего, и Ир, глубоко вздохнув, начал говорить:
— Приветствую вас, старейшие, и тебя, король. Пришло время исполнять древние договоры.
— Тварь еще не пришла в мир, — прошелестел один из эльфов.
— Но ее время близко.
— Тени переплетаются.
— Именно для этого вы и нужны.
— Мы можем обойтись и без вас.
— Не можете, — жестко возразил Ир, — вы не знаете, где это случится.
— Мы можем узнать. Орден хочет, чтобы мы сделали грязную работу, да еще и заплатили за это!
— Разве у нас не одна и та же цель? Или вы хотите, чтобы Проклятый вернулся в мир в мощи своей?
— Если у нас одна и та же цель, то убавьте плату.
— Мы берем лишь то, что необходимо.
— Вы требуете слишком многого! Этого не было в договоре.
— Обстоятельства изменились. Король Элиан не должен вернуться.
— Но пророчество!
— Мы позаботимся о пророчестве.
Эльфы переглянулись, безмолвно совещаясь, Ир еще сильнее вцепился в амулет, защищаясь от чуждой магии. Неудивительно, что эльфы не способны к магии людей, а люди не могут овладеть их магией. Это все равно, что кидать лед в огонь — даже странно, что при столь глубинных различиях на свет иногда появляются полуэльфы. Ир не понимал, как может выжить существо, объединяющее в себе столь противоречивую природу. Впрочем, среди полуэльфов не рождались маги, да и магия на них не действовала, ни людская, ни эльфийская. Наверное, магическая глухота и сохраняла их от самоуничтожения.
Последним, как и полагалось, говорил король. Кто бы ни принимал решения на самом деле — ему принадлежало право эти решения объявлять, и обязанность претворять их в реальность:
— Мы принимаем условия ордена Дейкар. Тварь будет уничтожена, а Звездный Провидец вырастет среди людей. Король Элиан не вернется.
— Вы узнаете имена в тот день, когда это свершится.
— Сколько времени у нас остается?
— Не больше пяти лет. Иначе Тварь успеет первой.
— Да будет так, маг.
Оказавшись за пределами Зачарованного Леса, Ир со стоном опустился на землю, привалившись спиной к самой обычной, не алмазной ели. Проклятье, как же хочется выжечь дотла этот каменный гадюшник! Чтобы один пепел остался, да и тот унесло ветром. Но нельзя, пока еще нельзя. Ах, Эратос, Эратос, глупый самоуверенный мальчишка! Сколько же от тебя проблем! Ир снова вспомнил последний разговор с наместницей, когда эта стерва с невозмутимым лицом положила перед ним письмо Эратоса и поинтересовалась, что уважаемый магистр думает по поводу сего послания. И как ему пришлось на ходу изворачиваться, признаваясь, что даже среди магистров попадаются слабые духом и сердцем. Что Эратос решил отомстить ордену. Потратив на этот разговор два часа, он все еще не был уверен, что сумел убедить наместницу в благих намереньях ордена. Мальчишка даже после смерти продолжает приносить одни неприятности. Но живой всегда победит мертвого. Король никогда не вернется, и орден не перестанет быть. Когда все это закончится, он призовет тень упрямого магистра, и тогда Эратос, наконец, признает, что Ир был прав с самого начала. И тем сладостнее будет это признание!
LIV
