– Ну вы, ботаники, – не очень деликатно высказался учитель физкультуры Литвиненко, – зачем вам солнце, если микроскопы с подсветкой?
– Если так однобоко мыслить, то да, – согласился Власов. – А если посмотреть на проблему шире… Но это, простите, Кирилл Алексеевич, не ваша епархия.
– В смысле? – напрягся Литвиненко.
– В смысле – думать! – пояснил расхрабрившийся от выпитого Власов. – Этому же, кажется, в физкультурных институтах не учат?
– Леня, не хами! – одернула его Усыченко. Было поздно – цепкая рука физкультурника уже тянулась к галстуку биолога.
Новогодние вечеринки опасны традиционным присутствием на них шампанского, а точнее, тем, что одним лишь шампанским почти никто не ограничивается – все мешают, или, как выражается Марина, «делают микс». Ну а шампанское в сочетании с водкой или коньяком – это очень задорный, боевой микс. Ничем не хуже настойки из мухоморов, которую пили перед битвой викинги.
Дуэли не получилось – налетели, разняли, рассадили подальше друг от друга.
– Руками махать нетрудно! – кипятился Власов.
– Языком еще легче! – крикнул ему Литвиненко и добавил такую похабщину насчет языка, что некоторые из женщин даже покраснели, а вогнать педагога в краску словом – это уметь надо.
– Вот всегда так, – громко сказал Вячеслав Мефодиевич. – Мы такие же педагоги, как и все остальные, у меня, например, академическое образование, а нас все время уколоть пытаются. Как-то неколлегиально все это.
– Какое у вас образование, Вячеслав Мефодиевич? – переспросила «англичанка» младших классов Евгения Александровна.
– Академическое, – с достоинством повторил Вячеслав Мефодиевич, – я закончил академию физической культуры.
– ГИФК по-старому, – прокомментировал Мигульский. – Государственный институт физической культуры. Его сначала из института переименовали в академию, а потом решили, что на академию он не тянет, и сделали университетом.
– А почему не тянет, Яков Соломонович? – спросила учитель химии Сергеева.
– А где вы, Ирина Эдуардовна, академиков от физкультуры видели?
Шутка Мигульского пришлась педагогам по вкусу, над ней смеялись долго, чем привели троих присутствующих на вечеринке гимназических физкультурников и примкнувшего к ним преподавателя айкидо Денисевича в состояние, близкое к неистовству.
– И чем, интересно, наши дипломы хуже ваших? – поинтересовалась физкультурница Прыткова.
Ей никто не ответил – только продолжали смеяться.
– Чего ржете-то?
– Это они над собой, Галина Григорьевна, – сказал Литвиненко.
– Ну и пусть смеются! – Вячеслав Мефодиевич встал. – А мы пойдем. Не будем портить себе праздник, глядя на этих клоунов!
Директор и оба завуча покинули вечеринку сразу после второго тоста, поэтому можно было и выпить от души, и подраться, и пообзываться.
– Почему это мы клоуны? – оскорбились педагоги нефизкультурного профиля. – Сами вы клоуны!
Почин Вячеслава Мефодиевича был поддержан – преподаватели физкультуры и Денисевич ушли.
– Неудобно получилось, – расстроилась Ася Вадимовна, добрая душа.
– Сейчас добавят и придут обниматься, – заверил ее Мигульский. – Что, я их не знаю? Подумаешь – обиделись! Сами виноваты, что шуток не понимают и чуть что – сразу в бутылку лезут.
Однако ушедшие так и не вернулись до самого конца вечеринки – настолько велика была их обида. А может, они не столько обиделись, сколько не хотели продолжения насмешек.
Вечеринка дала трещину, и этого нельзя было не почувствовать. Общая атмосфера не только определяется поведением присутствующих, но и сама определяет это поведение. Если в воздухе, образно говоря, пахнет прениями, трениями и всяким раздором, то какой-нибудь конфликт непременно возникнет. Просто не сможет не возникнуть, права такого не имеет.
– Педагог педагогу рознь! – сказала учитель географии Соковикова, обращаясь не только к сидящей рядом математичке Удальцовой, но и ко всем присутствующим. – И не надо закрывать на это глаза!
– Давайте выпьем за то, что мы такие разные! – провозгласил Мигульский, но его поддержало лишь несколько человек, общего тоста не вышло.
– Все люди разные, и педагоги не исключение, Маргарита Михайловна. Америку вы не открыли.
– Я и не собиралась, Ксения Владимировна. Просто мне тоже иногда бывает обидно…
– Да? – удивилась Удальцова. – Почему же, если не секрет?
– Потому что мы делимся на черную и белую кость, вот почему! – выпалила Соковикова и, несмотря на то, что уже и без того выглядела довольно пьяной, залпом осушила бокал с шампанским.
– Это интересно!
– А по каким критериям?
– Я, чтобы вы знали, – из дворян! Моя прабабушка была княгиней!
– Может, у вас еще и имение есть, Наталья Константиновна?
– Когда-то было. В Смоленской губернии…
– Давайте послушаем Маргариту Михайловну. Пусть она объяснит…
– А что тут объяснять? – Соковикова обвела коллег осоловелым взглядом. – И так же все ясно. Я вот преподаю георг…геро… географию, а кому, спрашивается, нахрен сдалась моя география?
– Как кому? Гимназии. Ученикам.
– Я в более глобальном смысле, Нелечка. Вот ты со своим английским никогда и нигде без заработка не останешься. В любой ситуации, как бы ни переверн… повернулась жизнь, будешь с учениками и при деньгах. Математики и «язычники» – это белая кость, они всегда при деньгах! А мы – географы, биологи, историки…
– Преподаватели информатики…
– И они тоже, все мы – просто лохи, потому что не подумали в свое время головой, а подумали другим местом! Это хорошо, что нам конкретно повезло – работаем в частной школе, а что делать тем, кому не повезло?.. Обидно…
– Обидно мне, досадно мне, ну, ладно… – пропел Мигульский.
Поняв, что все хорошее безвозвратно прошло, я переглянулся со Мариной и стал пробираться к выходу из зала. Прощаться не стал – ушел по-английски.
Получил у гардеробщика дубленку и шапку, оделся и вышел на свежий воздух. На ум сразу же пришли строки из старинного романса «Ах, зачем эта ночь так была хороша…». Ночь и впрямь была хороша – тишина, умиротворение, легкий морозец и снежный покров – искрится в лунном свете, создавая впечатление какого-то ускользающего волшебства.
Я задрал голову – звезды не просто висели в небе, а ритмично пульсировали, то приближаясь, то удаляясь. Все с вами ясно, Сергей Юрьевич, перебрали вы немного.
– А вот и я! Галантный кавалер, между прочим, подождал бы даму в гардеробе, чтобы помочь ей одеться!
– Я боялся тебя скомпрометировать.
– Нашел отмазку! А может, я хочу, чтобы меня скомпрометировали!
– Тогда давай целоваться!
Я сгреб Марину в охапку, но она ловко вывернулась и погрозила мне пальцем.
– На морозе целоваться нельзя, губы потрескаются! Потерпи до дома!
– Вы меня приглашаете? – церемонно спросил я.
– Посмотрим.
Марина взяла меня под руку, и мы не торопясь пошли к ее дому.
– Как приятно скрипит под ногами снег! – восхитилась она, сделав несколько шагов.
– Как хорошо, что мы смылись!
– Вовремя смыться – это большое искусство!
