— Возможно, от него требовали изменить заключение, а он отказался, вот и понадобилось повторное исследование, — предположил Владимир.
— Не исключено, — согласился Астраханцев. — Но не могу поверить, что он не знал о изменении заключения, ведь повторное исследование подтвердило панкреатит и превратило прободную язву в невинную эрозию. Чего не сделаешь, чтобы вывести хороших людей из-под удара.
— Ух ты! — покачал головой Илья. — Мастера!
— Еще какие, — усмехнулся ассистент. — Но родственников такая откровенная липа не удовлетворила, и они написали в министерство. Так была создана та комиссия, в которую вошел и я.
— И чем все закончилось? — спросил Данилов.
— Участковому врачу – два года условно, и по столько же заведующему хирургическим отделением и лечащему врачу. Главного врача и зама по хирургии сняли… Заведующего патологоанатомией, теперь уже бывшего, тоже осудили условно. Короче говоря, всем сестрам по серьгам… Ну, на сегодня, пожалуй, достаточно. Да, скажу вам по секрету, — Ерофеев подергал себя за бороду, словно собираясь с мыслями, — завтра Георгий Владимирович намерен устроить вам нечто вроде контрольной работы.
— На какую тему? — заволновалась Алена.
— Этого никто не знает, — Ерофеев развел руками. — У него каждый раз новый вариант. Может, повести на вскрытие, может выдать на опознание какие-нибудь заковыристые микропрепараты, а может, просто побеседовать на отвлеченные темы. Все зависит от настроения…
— Послушаешь нашего Димочку, так и пропадает охота становиться патологоанатомом, — сказала Ира по дороге в раздевалку.
— Это всего лишь испытание на прочность, — махнула рукой Алена. — Главное – правильно себя поставить, чтобы никто не лез с дурацкими просьбами, и вообще…
— Среди людей живем, — заметил Илья.
— Вот с этого все и начинается, — нахмурилась Алена. — С готовности идти на уступки. А это может завести очень далеко!
— С вами все ясно, — Илья остался при своем мнении, но спорить ему не хотелось.
— Вообще-то Алена права, — сказал Данилов, застегивая «молнию» на куртке. — Конформизм и готовность пойти навстречу могут завести очень далеко. Своя задница ближе и, в первую очередь, надо думать о ней.
— Как думаете, что нам завтра устроит Мусинский? — Алену явно беспокоило предстоящее испытание.
— Ну, о разведении кактусов он точно говорить не станет, — неуклюже сострил Илья. — И вообще-то отчислить нас нельзя, да и оценки ставить некуда – зачетки остались в деканате, так что я лично не волнуюсь.
— Неужели тебе безразлично, какое мнение сложится о тебе на кафедре? — удивилась Алена.
— Представь себе, да, — признался Илья. — Тем более что я не собираюсь оставаться на кафедре после ординатуры. Научная стезя не для меня.
Данилов воздержался от комментариев. Причуды заведующего кафедрой его совершенно не волновали. Хватало более сложных проблем…
Ерофеев не соврал: на следующий день ординаторов действительно ждало нечто вроде контрольной работы.
— Я хотел бы убедиться, что вы умеете правильно писать, — сказал Мусинский.
Он не стал собирать ординаторов у себя, а демократично явился на занятие доцента Кислой.
— Даю вам полчаса на то, чтобы написать шедевральный протокол патологоанатомического вскрытия трупа. То есть без единой погрешности, к которой можно было бы придраться. Пишите из головы, но дельно и связно.
— Всего-то, — буркнул себе под нос Денис, явно ожидавший какого-то невероятно трудного экзамена.
— К вашему протоколу я отнесусь с особым вниманием, — пообещал Мусинский. — Лариса Александровна, пойдемте пока ко мне, не будем мешать коллегам…
Несмотря на отсутствие контроля со стороны преподавателей, ординаторы писали самостоятельно: любое совпадение могло вызвать волну насмешек.
Без замечаний конечно же не обошлось. Денису досталось первому.
— Вот вы пишете. — Мусинский ткнул пальцем в протокол: – «Труп правильного телосложения, умеренного питания, длина тела 180 см. Кожные покровы вне трупных пятен бледно-желтого цвета, холодные на ощупь. Трупные пятна на лице, шее, животе, внутренней поверхности бедер, на голенях и спине. В подвздошной области наличествуют пятна грязно-зеленого цвета. При надавливании пальцем трупные пятна не исчезают и не бледнеют. Мышечное окоченение практически полностью отсутствует во всех группах мышц». Чего здесь не хватает?
— Размера пятен? — предположил Денис.
— Нет.
— Окоченение описывается более подробно? — неуверенно спросила Алена.
— Нет. У кого еще есть варианты?
Больше вариантов не было.
— А что, половую принадлежность трупа указывать не надо? — нахмурился заведующий кафедрой. — Без этого и протокол не протокол. И вот еще, навскидку: «Твердая мозговая оболочка несколько напряжена, при ее вскрытии выделилось около пятидесяти миллилитров жидкости». Какой именно жидкости? Желтой? Розовой? Мутной или прозрачной? Нет, до бюрократа вам еще расти и расти.
Работа Данилова оказалась следующей.
— Все бы ничего, только толщину стенок сердечных камер надо указывать. А в остальном – нормально. Пятерка с минусом.
Ту же самую оценку получила Алена, не очень подробно описавшая содержимое желудка.
— Если уж ваш покойник ел незадолго до смерти, надо описывать детально, — заметил Мусинский. — Сколько примерно содержимого, цвет, консистенция, есть ли непереваренные остатки.
Ирине досталось порядком.
— Пишете, что ткань печени буровато-коричневого цвета с желтоватыми участками, дряблая и так далее, а жирового гепатоза я в патологоанатомическом диагнозе не увидел. Где логика? Прямой повод обвинить вас в небрежности.
— Забыла… — Ира покраснела.
— Нельзя забывать такие вещи, не в бирюльки играете, — Мусинский неодобрительно покачал головой. — Дальше – толстая кишка у вашего покойника совсем без содержимого? Пуста и чиста? Не могу поверить. Уж какие-нибудь каловые массы там должны наличествовать. И почему вы ничего не изъяли для лабораторных исследований?
— Придумывать протокол гораздо труднее, чем писать его по результатам вскрытия, — сказал Илья.
— Естественно, — согласился Мусинский. — Но если вы в полной мере владеете искусством написания протокола вскрытия, то и придуманный напишете правильно. Главное – правильно чувствовать причинно-следственные связи. Разве не так? Давайте-ка, посмотрим ваше творение…
Илья изрядно напортачил и в описании, и в диагнозе.
— Но вот это уж ни в какие ворота не лезет, — напоследок заведующий кафедрой оставил самый значимый прокол. — По малой кривизне желудка вы описали опухолевидное образование и не отправили срез с него на гистологическое исследование. Как так получилось? Почему?
— Простите, случайно, — сконфузился Илья.
— За случаянно бьют отчаянно, — улыбнулся Мусинский. — Учитесь писать правильно. Так, чтобы потом не было бы ни стыдно, ни больно.
Глава шестнадцатая
