что ответ будет утвердительным, никто же в здравом уме не признается, что привез больного в стационар не осматривая. Хотя, скорее всего, просто закинули в машину и повезли.
Надев перчатки, Данилов первым делом осмотрел голову бомжа, ища вшей, но, к великому своему удивлению, их не нашел.
— Помогите раздеть, — попросил он бригаду.
Те без особой охоты помогли снять с бомжа пиджак, кроссовки и приспустить штаны. Причем даже не надевая перчаток. Небрезгливые люди.
— Водкой не мог отравиться? — спросил Данилов, накладывая на руку бомжа манжетку тонометра.
— Не знаю, — ответил тот. — Ничего не знаю. Хреново мне…
— Поноса не было?
— Не помню…
Славно поговорили. Вот и весь анамнез.
Давление у бомжа было низким – сто на семьдесят. Пульс не частил. Дышал он размеренно.
— Маша, дайте, пожалуйста, влажные салфетки…
— Сколько вы еще будете нас держать?! — Чувствуя, что дело запахло керосином, врач скорой помощи попытался покачать права. — Мы же не работе!
— Я тоже! И занимаюсь, как вы видите тем, что должны были сделать вы! Спасибо. — Данилов взял у Маши салфетки и стал протирать ими грудь, запястья и лодыжки бомжа, то есть те места, на которые накладываются электроды кардиографа.
Интуиция не подвела – на пленке обнаружился трансмуральный инфаркт миокарда.
— Запрашивайте место в кардиологию, я его не принимаю. — Данилов протянул кардиограмму врачу скорой помощи. — Отравления здесь нет, а вот инфаркт точно есть.
Тот взял кардиограмму, заглянул в нее и попытался вернуть Данилову со словами:
— А почему я должен запрашивать место? Я к вам привез больного, вы определились с диагнозом, вот и переводите его сами!
Такой наглости Данилов не ожидал.
— Вы что, идиот? — совершенно серьезно спросил он. — Или ваш фельдшер сегодня вам на голову ящик уронил? Какое, к черту, «определились с диагнозом»? Я снял кардиограмму, которую обязаны были снять вы, и отказал вам в приеме больного, потому что вы привезли его не по профилю.
— Я не идиот! — возмутился оппонент. — Я пятнадцать лет работаю на «скорой»!
— Умные хвастаются достижениями, дураки – стажем! — ответил Данилов. — Проработать пятнадцать лет и пытаться спихнуть инфаркт под видом отравления – это уметь надо!
— А нечего издеваться! Я не буду его забирать! Пошли, Денис!
Кардиограмма полетела на пол к ногам Данилова.
Данилов почувствовал горячее желание перейти от слов к делу, но пока держался в рамках культурной дискуссии.
— Минуточку, доктор!
— Ну чего еще? — обернулся тот с порога.
— Вы думаете, что это пройдет без последствий? — Данилов не любил кляуз, но подобных уродов стоило проучить. Я переведу его сам и, как только освобожусь, позвоню на Центр. Я не забуду и не пугаю. Подумайте просто – оно того стоит?
Данилов взял со стола сопроводительный лист.
— Сначала позвоню, потом напишу докладную на имя нашего директора, ксерокопию вашей сопроводиловки к ней приложу. Доктор Выходов, так? А моя фамилия Данилов. Можете сами расписаться за меня в карточке – все равно не поможет. Оттрахают вас за подобное самоуправство по полной…
«Слова, слова, — подумал Данилов, — какой от них толк? Приложить бы его мордой об стену пару раз, быстрее бы понял».
То ли слова все же возымели свое действие, то ли взгляд Данилова сверкнул недобро, но идиот с пятнадцатилетним стажем пошел на попятный.
— Денис! — крикнул он в коридор. — Давай заберем ханурика!
Сопроводительный лист Данилов положил на каталку, рядом с головой бомжа, так и лежавшего раздетым. За кардиограммой нагибаться не стал – кто бросил, пусть тот и подбирает.
Кардиограмму подобрал вернувшийся Денис.
— Имейте в виду, коллега, — Данилов снял перчатки и маску, — я сейчас предупрежу наше приемное, поэтому без запроса места туда лучше не суйтесь, они будут проверять…
— От таких, как вы, ничего хорошего ожидать не приходится! — огрызнулся доктор Выходов.
— Ясное дело, — согласился Данилов и ушел в ординаторскую – умыться и продышаться.
Звонить и предупреждать он не собирался. Просто напугал, на всякий случай.
Вспомнился доктор Бондарь с родной подстанции. Этот зачастую вообще не заморачивался сдачей больных в приемное отделение. Загрузит больного на каталку, положит сопроводительный лист на грудь или под голову и вкатывает в приемник. После чего разворачивается и исчезает. Прочтет с бейджика фамилию врача приемного покоя – хорошо, не прочтет – напишет от балды какую-нибудь распространенную, например Петров или Кузнецов. И сходило ведь с рук, правда, Бондарь постоянно ходил «под выговором», но выговоры эти были ему до лампочки вместе с премиями, которых он лишался. Во- первых, не в деньгах счастье, а во-вторых, деньги и на вызовах вымогать можно.
Ну, а если госпитализация выпадала у Бондаря на конец смены и отвертеться от нее было невозможно, то осуществлялась она так стремительно, словно происходила на каком-то всемирном чемпионате бригад скорой помощи, где все решало время. Пациент, подбадриваемый криками «Скорей! Скорей!» запихивался в машину, не успев толком собраться, и доставлялся в ближайшую больницу даже и тогда, когда отдел госпитализации давал место в другую, подальше. Если пациент был более-менее ходячим, то ему вручали сопроводительный лист и высаживали у больничных ворот – дойдет до приемного сам, ничего с ним не случится. Если же пациент самостоятельно передвигаться не мог, он вкатывался в приемный покой и лежал до тех пор, пока там на него не обращали внимания. Зато переработок у бригады, возглавляемой Бондарем, никогда не было. Ну почти никогда.
«Что-то заработался я в приемном покое, — подумал Данилов, созерцая привычный дворовый пейзаж. — Надо бы напомнить о себе в отделении, скоро уже осень. Что они там думают со своей реорганизацией?» Против временной работы на приеме Данилов ничего не имел, но только против временной, а не постоянной. Постоянно торчать, как выражалась Елена, «в диспетчерах» ему не хотелось. В отделении интереснее…
Как начнешь дежурство – так его и проведешь. Сегодняшние сутки определенно выходили какими-то дурными. До вечера привезли еще трех человек «не по делу», то есть с несоответствием диагноза.
Молодого врача, непонятно с какого перепугу поставившего отравление угарным газом женщине с гипертоническим кризом, Данилов пожурил мягко, поскольку видно было, что парень старался, не филонил, просто пришел к ошибочным выводам.
— Если человеку стало плохо во время мытья в ванной, коллега, то в первую очередь надо все же думать о давлении, а не об отравлении угарным газом…
— Там была газовая колонка, — вздохнул коллега, — вот я и подумал…
— А давление померить нельзя было?
— Я мерил, но ведь при отравлении угарным газом наблюдается гипертензия…
— Умеренная, до ста пятидесяти на девяносто, не более. И время нужно, чтобы угарным газом отравиться, а вам пациентка ясно говорит – включила колонку, залезла в ванную, намылилась, и тут ей стало плохо. Считанные минуты…
— Это я виновата, — подала голос пациентка. — Сама решила, что угорела от колонки, и доктора с толку сбила.
— Вы по образованию кто? — поинтересовался Данилов.
— Полиграфист. Колледж окончила.
— Так вам простительно заблуждаться в этих вопросах. Везите ее в терапию, коллега.
— А может, лучше домой? — с надеждой спросила женщина.
