распорядок, так и за санитарное состояние отделения, получает и хранит лекарства, обучает сестер, затыкает собой все дыры, которые больше заткнуть некем. Разве не приходилось видеть, как старшие сестры на кухню за обедом ездят?..
— Сдаюсь, Владимир Александрович! — Маша подняла вверх обе руки. — Вы меня убедили! В старшие сестры – ни ногой. Только в главные.
— Да там еще хуже…
Приехавшая карета «скорой» помешала Данилову отговорить Машу и от продвижения в главные сестры.
Пациент оказался ветеринарным врачом. А заодно и наркоманом со стажем. Сегодня он в очередной раз решил ввести себе в вену кетамин (средство для анестезии, блокирующее нервные окончания без угнетения дыхания и кровообращения, а также – сильный галлюциногенный наркотик. — Прим. автора), сэкономленный на даваемых в клинике наркозах, и немного превысил дозу. Повезло чуваку. Если бы превысил намного – оказался бы в реанимации или вообще в морге.
— Что-то увлекся я сегодня, — ветеринар-наркоман был хоть и вял, но соображать соображал.
«Увлекся ты давно», подумал Данилов, вглядываясь в расширенные зрачки пациента. Тот смирно лежал на кушетке.
— Не надо было водярой догонять…
— Добрая мысля приходит опосля, — прокомментировал Данилов, измеряя пациенту давление.
— Это правда, — согласился тот. — Давно бы бросил это дерьмо, да больно уж глюки качественные. Причем вижу не абы что, а что хочу…
— Сейчас-то что видите? — спросил Данилов.
— Сейчас вас, доктор, вижу, — пациент повернул голову, — сестру, дверь. Глюков нет, были да ушли…
Голова вернулась в исходное положение.
— А вот на потолке что-то вроде карты Москвы вижу… Только масштаб больно мелкий…
— Давайте я помогу вам раздеться для осмотра, — предложил Данилов.
Пациент покорно дал себя раздеть.
— Собачку или кошечку держите? — поинтересовался он, когда Данилов пальпировал печень.
— Не держу.
— Жаль, — пациент выпятил нижнюю губу, — а то мы с вами скооперировались бы.
«Ты скоро с гробовщиком скооперируешься, — вздохнул про себя Данилов. — Тощий, серый, и печень чуть ли не до мочевого пузыря достает. Тридцать один год, а уже не жилец».
По рукам и ногам ветеринара змеились следы от инъекций, желваки, рубцы, попадались и незажившие нарывы.
— Вот подлечусь у вас – и брошу все! — пообещал пациент. — И с бухлом завяжу, и с ширевом. А чтобы не тянуло – делом займусь. Диссертацию начну писать.
— Правильно мыслите, — одобрил Данилов, прекрасно понимая, что первым делом после выписки пациент начнет бухать и ширяться. Хорошо еще, если прямо в отделении не сорвется…
Данилов ожидал придирок на утренней конференции, но их не было. То ли не к чему было придраться, то ли в отсутствие заместителя директора по лечебной работе никто не хотел этим заниматься.
Как только пятиминутка закончилась, к Данилову обернулся Марк Карлович, сидевший впереди него:
— Владимир Александрович, пойдемте ко мне. Есть разговор. Ненадолго.
По выражению лица Марка Карловича Данилов понял, что разговор будет не из приятных.
По дороге не разговаривали. Шли молча, как чужие. Только усевшись в свое кресло, заведующий приемным отделением обрел дар речи:
— Владимир Александрович, я говорю с вами не по чьему-то поручению, а по своей собственной инициативе…
«Не исключено, что это действительно так», — подумал Данилов.
— Сложилось так, что вы стали… как бы это сказать… персоной нон грата… Это, как вы сами понимаете, ничего хорошего вам не сулит… Поэтому… в ваших же интересах…
— Марк Карлович, скажите проще: «Изыди, окаянный!»
— Окаянный… Ну зачем так резко, — укорил Марк Карлович. — Хотя, не стану спорить, смысл вы уловили точно. Лучше бы вам, Владимир Александрович, уйти по собственному желанию, и чем раньше, тем лучше. Это не угроза, не подумайте, просто мой совет. Вас там, — Марк Карлович указал глазами в потолок, — не просто невзлюбили, на вас ополчились. Все ваши действия будут рассматриваться чуть ли не в лупу, и придирок посыплется немерено. У нас уж если решили кого-то сожрать, так сожрут с потрохами, простите мне столь грубое сравнение. Мне с вами работалось хорошо, как подчиненный вы меня совершенно не напрягали, но увы, к моему мнению здесь мало кто прислушивается. Поймите правильно – мне бы не хотелось расставаться с вами по-плохому, если можно расстаться по-хорошему…
Данилов иронически улыбнулся.
— Совсем по-хорошему, конечно, не получится, — поправился Марк Карлович, — но хотя бы трудовую книжку себе не испачкаете…
Данилов улыбнулся снова.
— Это все, что я хотел вам сказать, Владимир Александрович.
«Можно, конечно, поупираться рогом, — подумал Данилов. — Будет весело, но в конце концов все равно придется уйти. Со щитом или на щите, как говорили древние спартанцы. Как это по-латыни?.. «Аут кум скуто, аут ин скуто». Но лучше, наверное, уйти прямо сейчас. И гори он синим огнем, этот институт имени Склифосовского. Образно, разумеется…»
— Спасибо, Марк Карлович. Давайте я прямо сейчас и напишу заявление. Сегодняшним днем?
— Пишите сегодняшним днем, — кивнул заведующий отделением, освобождая Данилова от положенной по закону отработки двух недель. — Вот вам бумага…
Как только заявление было написано, напряжение, витавшее в воздухе, тут же исчезло.
— Я рад, что вы меня правильно поняли. — Марк Карлович буквально просветлел лицом. — Вот, возьмите мою визитку…
— Спасибо. — Данилов взял роскошную, с позолотой визитную карточку и спрятал ее в карман халата.
— Если вам понадобится рекомендация – давайте мои координаты.
— Спасибо, Марк Карлович.
— Я скажу, что вы были вынуждены уйти из-за реорганизации токсикологической службы.
— Хорошо, я запомню.
— Заявление оставьте, старшая сестра отнесет его в кадры. — Марк Карлович размашисто написал на даниловском заявлении «Не возражаю» и расписался. — Вот вам обходной лист, — Марк Карлович расписался и в обходном листе, — идите, собирайте автографы, а к одиннадцати подойдете в кадры за трудовой книжкой.
— А они успеют с приказом к одиннадцати? — удивился Данилов, забирая обходной лист.
— Успеют, успеют, — обнадежил Марк Карлович. — У нас это быстро, раз-два и готово. Особенно в исключительных случаях.
— А я что, исключительный случай?
— Самый что ни на есть, — подтвердил заведующий отделением. — Можете гордиться.
— Я горжусь, — ответил Данилов. — Спасибо за все, Марк Карлович. Теперь, после того, как вы подписали мое заявление, могу сказать, не рискуя прослыть подхалимом, что лучшего начальника у меня, наверное, никогда не было.
— Очень приятно слышать! — Марк Карлович встал и крепко, с чувством пожал Данилову руку. — Удачи вам, доктор!
Данилов переоделся, но свои нехитрые пожитки забирать не стал. «Какой смысл таскаться с ними по Склифу? — подумал он. — Получу трудовую и тогда зайду за вещами». Выйдя из ординаторской, Данилов опять вспомнил про то, что при нем нет пропуска, который при увольнении положено сдавать. Ехать домой
