Опасаясь не получить в конце концов ничего, настоящие кредиторы оказываются в необходимости уступать свои претензии по чем бы то ни было или хозяину предприятия или в большинстве случаев администраторам, каковые сплошь и рядом бывают представителями “избранного” народа в оркестре с его же адвокатами. Не мешает заметить, что многие адвокаты евреи специализировались на администрациях ещё и в качестве юрисконсультов точно так же, как и при торговых фирмах вообще, которые, изумляясь перед иудейскими талантами, предпочитают евреев русским, сами же евреи-коммерсанты. русских адвокатов и подавно знать не хотят.
Такова одна сторона вопроса, другая, политическая, была, как известно, освещена в столь же печальных красках перед русскими законодательными учреждениями. Тем не менее, вопрос ещё далеко не исчерпан. Проникая во все слои населения и располагая, — как организованная умственная сила, большим влиянием, адвокатура не должна оставаться вне надзора власти, а потому иудаизация адвокатуры, как факт грозный, требует глубокого и всестороннего исследования. Если надо пресечь иудейскую деятельность в прессе и на кафедре, то едва ли менее настоятельно обуздание кагальной адвокатуры. Будучи сплочённой и распространяясь на любые классы общества, адвокатура эта деморализует всё вокруг, а потому должна быть поставлена в не менее суровые условия, чем иудейская пресса. Ещё римляне поняли, что право толковать законы мало уступает праву издавать их вновь. Памятуя же о талмудической подготовке евреев, равно как и о том, что извращение буквы и разума чужих законов с точки зрения кагала исполнению не подлежащих, оказывается излюбленной специальностью “угнетённого племени” и рассматривается им, как обязанность, подвиг и тождество. Нельзя не видеть, что запрещение иудеям доступа в адвокатуру — вопрос не только национального достоинства, а и безопасности России.
Мероприятия по этому предмету настоятельны, особенно, когда мы видим, что в Москве, пожалуй, более половины, а в Петербурге около трёх четвертей адвокатуры уже состоят из евреев либо шаббес-гоев, чего ни в какой стране более нет. Когда, сверх того, адвокаты-иудеи в большинстве стремятся не к одному только обездолению русских конкурентов, а и к злостным талмудическим стеснениям самого их рекрутирования. Таким образом, промедление угрожает явной опасностью захвата кагалом всей адвокатуры в своё исключительное владение. Но это равносильно монополии еврейства на отправление правосудия. А так как без справедливого суда никакое государство существовать не может, то и неизлечимое заражение судебного ведомства иудейской отравой было бы нравственной, а затем и политической гибелью нашего многострадального отечества.
Изложенное, уже само по себе, знаменательно и непререкаемо. Однако, тяжкие опасности, из сего проистекающие, при условии, что “правовой порядок” требует, как уверяют сыны Иуды, выделения не только в делах прессы, а и во всех явлениях социальной жизни, главенствующей роли суду, — достигают наивысшей грозности вследствие ещё одной, далеко немаловажной, особенности в лютом характере еврейства. Забава его “мероприятий” направляется прежде всего к тому, чтобы они были учиняемы “на точном основании существующих узаконений”. Здесь, соревнуясь друг с другом, члены “избранного” народа раскрывают подчас ни с чем не сравнимые дарования.
Талмудическое искусство извращать закон так, чтобы придавать ему обратный смысл и по содержанию его же текста доказывать запрещение дозволенного либо разрешение воспрещённого, достигает бесподобного расцвета, принося “премудрому” кагалу изысканнейшие плоды биржевых оранжерей…
Арийские же народы остаются беззащитными. Не только нет законов, карающих иудейское творчество, когда оно изощряется в обездолении многих людей и даже целых государств, но ни один парламент не дерзает хотя бы коснуться деяний этого рода.
Что же относится до самых методов гешефтмахерства и его безнаказанности, то кагальный разврат не ограничивается каким-либо обыденным, а нередко требует, в наши дна, уже махрового триумфа.
Давно замечено, что чем выше станете вы подниматься по социальной лестнице, тем всё чаще сыны Иуды будут перебегать дорогу. Здесь, между прочим, коренятся источники такой системы мероприятий финансового ведомства, когда под замысловатым предлогом “воспособления отечественной торговле и промышленности” коммерческие фирмы делятся в стране на овнов и козлищ. Забавные, даже невероятные легенды цитирует автор этюда “С. Ю. Витте и падение русского государственного кредита”. Но если гонимым акционерам остаются в этих случаях лишь глаза для слез, то не очень завидна и роль большинства акционеров покровительствуемых. Правда, излюбленные финансовым ведомством предприятия субсидируются казёнными заказами, а то и просто миллионами. Но и это не ведёт к добру. Разоряя конкурентов, благодетельствуемые фирмы деморализуются и расхищаются собственными заправилами. Желая спасти прежние субсидии, но будучи приводимо к необходимости продолжать их, министерство берёт такие фирмы под свою опеку, т. е. за свой счёт. Увы, командируемые в состав правления чиновники оказываются неспособными к ведению крупных, да ещё и запутавшихся предприятий. А если, сверх того, в деле участвуют (что почти неизбежно) сыны “угнетённого” племени, то ход событий превращается уже в оффенбаховскую трагикомедию.
Явившись только с правом veto, чиновник, подстрекаемый евреями, фактически становится директором-распорядителем. Заблуждаясь в способах достижения предуказанного результата, чиновник оказывается в невозможности раскрыть истину перед акционерами и, однако, гипнотизируемый еврейством, сам настаивает на дальнейших субсидиях. А когда станет уже немыслимым определить, что в данном положении было унаследовано от прежней дирекции и что проистекает из распоряжений казённого чиновника, тогда сыны Иуды успевают всю ответственность перенести на главнокомандующего, т. е. на министерство финансов, себя же превратив в его непорочные жертвы.
Среди таких условий отнюдь не гешефтмахеры — евреи, а само министерство становится, наконец, вынужденным подыскивать меры, чтобы, как говорят китайцы, “спасти лицо”. Отсюда в апофеозе -смешение иудейских деяний с мероприятиями финансового ведомства, бесплодные попытки выйти из беды через переименование старых учреждений в новые, якобы им чуждые, и кормление казной целых иудейских полчищ либо министерских агентов, а в заключение, ликвидация кагальной потехи с огромными убытками для страны, равно как с новым обогащением из её кассы членов “избранного” народа. Что и требовалось доказать!
11. Случается, впрочем, что эта кагальная симфония варьируется как бы для того, чтобы показать всю безграничность нашего… великодушия. Торгуя мнимыми, “воздушными”, дутыми ценностями, еврейство прежде всего забавляется устройством государственных займов и государственных банкротств, о чём минувшие века понятия не имели. С другой стороны, как раньше предсказывали страшный суд, так евреи пророчат теперь какой-нибудь великий крах, универсальное мировое банкротство с достоверной надеждой, что им самим испытать его не придётся. В новейшее время художественность кагальных мероприятий наряду с эксплуатацией государственного банка, кое-где и с его арендой (напр, во Франции, отчасти в Австрии и даже в Германии), равно как параллельно с монополизированием кредита страны через государственные займы, а также ипотечные банки достигла, наконец, и вновь изобретённого усовершенствования, именуемого репортом[105].
По талмуду первоисходный долг “избранного” народа — оперировать так, чтобы это ему ничего не стоило. Репорт блестящее воплащение данной идеи. Дело в том, что при ликвидации урожая, особенно в странах земледельческих, как Россия, частные банки нуждаются в капиталах, которыми не располагает и государственный банк без временного выпуска новых кредитных билетов, что, как известно, требует дополнительного обеспечения золотом. Отсюда — необходимость временных займов, хотя бы в замаскированной форме и лишь на бумаге. Среди таких условий за известный процент и “приличное” комиссионное вознаграждение, иностранные банкиры кредитуют государственный банк золотом на период означенной ликвидации. Банк же через специальные ad hoc выпуски кредитных билетов подкрепляет кассы частных кредитных учреждений путём переучёта векселей, ими для сего учтённых. Теоретически предполагается ликвидировать всё это по окончании хлебной компании. Но для России в особенности такая теория непригодна, ибо сроки, назначаемые иностранными банкирами, короче периодов “развязки” у нас с хлебами, да и государственному банку нельзя без потрясения рынка внезапно извлекать из народного обращения сотню-другую миллионов рублей. Посему требуются отсрочки, и за границей, очевидно, небезвозмездные. Всё это обходится государственному банку тем дороже, чем искуснее удавы и акулы биржи играют русским кредитом. Результатами же пользуются преимущественно евреи — содержатели частных коммерческих банков внутри страны. А если, бесстыдно “помогая своему счастью”, какой-нибудь из
